[15] Совесть любого человека (покуда она не заблуждается и окончательно не притуплена) жалит и ропщет, когда человек совершает злодеяния. Но она замолкает, когда человек совершает добрые дела. Поэтому Цицерон мог между прочим сказать: "Осознание правильно проведенной жизни - это самое приятное воспоминание" [8]. Таким образом, с другой стороны, рассмотренное доказывает, что они знают - что каждый человек должен делать и чего он не должен совершать, то есть - они знают Закон.
[16] Их будут судить по их собственным помыслам, которые либо осудят их, либо оправдают [извинят] - в зависимости от того, что они совершили. Ибо нашим свидетельством будут не слова или дела, способные ввести в заблуждение, но наши глубочайшие помыслы. Они будут свидетельствовать о нас перед всеми так, как сейчас они свидетельствут нам самим, говоря нам о том, какие мы люди, и каковы те дела, которые мы совершили. Никакие другие свидетельства не будут приниматься, кроме тех, которые не могут утаиться [быть сокрыты, укрыть сами себя более глубоко], потому что они являются самыми сокровенными помыслами людей.
[17] После того, как он показал, что все язычники грешны - он определенно и явственно показывает здесь, что иудеи [также] во грехе, и особенно - по той причине, что они соблюдают Закон лишь только внешне, то есть - согласно его букве, а не духу.
[18] Это, как если бы мы говорили: "Все это вы берите наверняка и требуйте этого себе, когда в самом деле вы нуждаетесь в подобных вещах",- как следует далее (стих 21): "Как же ты, уча другого, не учишь себя самого?".
[19] К таковым должны быть отнесены князья и сильные мира сего, присваивающие добро своих подчиненных - разумеется, не путем открытого насилия и грабежа, но посредством угрозы своей немилости и содания для них других проблем, если они не отдают им этого. И они говорят: "Мы не заставляли его. Он отдал это по собственному согласию". Вы не заставляли его сделать это прямо, но вы сделали это косвенно. Такова природа сынов человеческих. Поэтому вы найдете очень немногих князей, не являющихся ворами и грабителями, или хотя бы не являющихся "младенцами" [перев.: начинающими, людьми неискушенными в этой области], как верно сказал Блаженный Августин: "Что представляют собой великие империи, если не огромные логова воров?" [11] И, тем не менее, эти люди наказывают воров и судят их, хотя они сами - еще худшие воры потому, что они стремятся к своему собственному, а не к общественному благополучию и обогащаются за счет того, что не заботятся и не обеспечивают нужды своих подчиненных, и т.д.
