— Вот здесь удобно, — сказал Чохов.
Лубенцов посмотрел в бинокль и бросил Чохову с некоторым упреком:
— Далеко от немцев окопались…
В траншее сидели солдаты. Они разговаривали. Лубенцов прислушался. Черноусый старший сержант проводил, видимо, политбеседу. Он стоял у ручного пулемета, вглядываясь в серую пелену тумана перед траншеей, и одновременно говорил, время от времени поворачивая голову к внимательно слушающим солдатам:
— …Гитлер, значит, социалистом назвался, а хозяев и пальцем не тронул. Это, конечно, нам понятно: фашисты — цепные собаки капиталистов. Почему же все-таки Гитлер назвался социалистом? Потому что социализм идея правильная, передовая, она в крови у рабочих, рабочий человек от нее отказаться не может. И не пошел бы он за Гитлером, если бы не обман. Что правда, то правда, немецкий рабочий… того… дал себя обдурить этому бандиту. — Он замолчал, потом сказал с горечью: — Вот я шахтер. Ну, и в Германии есть шахтеры. И я все думал: как же немецкие шахтеры, горняки, допустили до такого страшного дела? Как это они пошли на нас, русских шахтеров? Как это они рубали уголек для тех заводов, что строили самолеты, юнкерсы, бомбившие мою родную шахту, где я работал всю жизнь и где рабочие — хозяева? Как их так обдурили? Вот, сознаюсь, не думал, что можно так облапошить шахтера! — Он помолчал, потом хмуро объяснил: — Шахтера — это я к примеру говорю… Рабочего, одним словом. И тут, конечно, надо проявить большое рабочее, советское сознание и понять, что к чему, чтобы не обозлиться на немцев вообще, на всех: и на тех, что охмуряли, и на тех, которых охмуряли… И товарищ Сталин нам об этом говорил всегда…
— Ваш? — вполголоса спросил Лубенцов у Чохова, одобрительно кивнув головой.
— Парторг Сливенко, — ответил Чохов.
— Правильно говорит, — сказал Лубенцов, хитро прищуриваясь. — Умница. Не то что некоторые другие.
Чохов покраснел: он прекрасно понял, что хочет сказать этим Лубенцов. Разведчик, понятное дело, вспомнил об их недавней стычке.
Сливенко между тем вдруг запнулся и умолк. Потом крикнул:
— Смотрите: немцы зашевелились!
Маленькие фигурки немецких солдат перебегали по железнодорожной насыпи.
— Сообщите артиллеристам, — сказал Лубенцов.
Чохов быстро пошел к телефону в свою землянку. Наша и немецкая артиллерия заработали почти одновременно. Дуэль продолжалась минут десять. Немецкие снаряды рвались несколько левее, но очень близко.
— Ложитесь! — сказал Лубенцов, не переставая наблюдать.
