Наш лагерь был довольно далеко от берега. Я волоком дотащил к воде лодку с легкими ящиками и отправился за другими вещами. На полпути встретил Гаудика. Он деловито и поспешно отправился к лодке. Когда я с чемоданом на плече шел к лодке, пес встретил меня на том же месте и убежал к лагерю. Это повторялось до тех пор, пока все вещи не были перенесены из лагеря в лодку. И тут мне стало ясно поведение собаки: пес боялся за наше имущество. Когда я был около лодки, он находился у лагеря, когда я возвращался к лагерю, Гаудик считал необходимым следить за лодкой.
«Но почему он продолжает оставаться на том месте, где мы ночевали, когда все вещи перенесены на берег?» — подумал я.
— Гаудик! — крикнул я, но пес не появлялся. — Гаудик! — вторично позвал я собаку.
Пес на одно мгновение мелькнул среди кустарника и вновь исчез из виду.
Я вернулся к месту ночевки, где застал трогательную картину. Гаудик сидел под деревом, на ветви которого висела моя портянка, и показывал на нее глазами. Портянка пришла в негодность и вчера, отброшенная мной, случайно повисла на ветке. Но, конечно, об этом не знал Гаудик. Ведь для него и изношенная портянка была нашим имуществом. Я сорвал ее с дерева и на глазах Гаудика бросил в сторону. Этого было достаточно, чтобы пес поспешно убежал к лодке, которая оставалась без хозяйского глаза.
Вскоре мы достигли большого лесистого острова Пещерного. На нем жили четыре семьи русских и удэгейцев, обслуживающих маленький конный совхоз.
Сильные дожди задержали нас в этом месте. Они начались страшной грозой и лили без перерыва в течение нескольких суток. Река вздулась и несла массу подмытых и упавших в воду громадных деревьев. Продолжать путь на легкой лодчонке было небезопасно, и я решил переждать неблагоприятное время. Но сидеть в комнате было обидно. Из-за дождей в течение дня я мог выходить из дому только по одному разу.
Однако даже в комнате воздух был насыщен сыростью. Костюм высыхал медленно, и только на следующий день я решался продолжать сборы и поневоле вновь выкупаться в одежде в мокрой траве.
Но и при таких условиях мне не приходилось скучать. Как и во время других поездок, вскоре вокруг меня сгруппировались местные ребята. Любознательный народ сначала молча наблюдал, как я снимал шкурки с добытых птиц, как заносил в дневник наблюдения. Когда же ребята несколько привыкли ко мне, возникло множество всевозможных вопросов. Я отвечал на них как умел.
— Дядя, а живых зверей и птиц вы не берете?
