Вне сомнения, Моисей, снизошедший до несчастных еврейских рабов, чтобы сказать им, что они - его возлюбленные дети, был для них гигантской отцовской фигурой. И не менее величественной должна была показаться им концепция единственного, вечного, всемогущего Бога, который счел их достойными завета с Ним и обещал заботиться о них, если они будут блюсти Ему верность. Возможно, им было нелегко отделить образ этого человека Моисея от образа его Бога, и в этом они были инстинктивно правы, потому что Моисей наверняка воплотил в образе своего Бога некоторые собственные черты, - вроде вспыльчивости и неумолимости.
Но если, с одной стороны, фигура великого человека выросла до божественной, то, с другой, самое время напомнить, что и отец когда-то был ребенком. Великая религиозная идея, которую провозглашал этот человек Моисей, как я уже отмечал, не принадлежала ему; он заимствовал ее у своего царя Эхнатона. А сам Эхнатон - величие которого как основателя религии доказано вне всяких сомнений - возможно, следовал откровениям, которые через его мать или другими путями - пришли к нему с Ближнего или Дальнего. Востока.
У нас нет возможности проследить эту нить еще дальше. Но если наши рассуждения до сих пор шли правильным путем, то это означает, что идея монотеизма, наподобие бумеранга, вернулась в страну своего происхождения. Представляется бесплодным гадать, каковы заслуги того или иного индивидуума в развитии этой идеи. Несомненно, в этом развитии приняли участие и в него внесли свой вклад многие люди. С другой стороны, было бы ошибкой прервать причинную цепь на Моисее и пренебречь тем, что сделали его преемники, еврейские пророки. Монотеизм не укоренился в Египте. Та же неудача могла повториться в Израиле, когда народ повернулся к Ягве, отбросив навязанную ему неудобную, претенциозную религию. Однако в еврейской массе раз за разом появлялись люди, которые заново расцвечивали живыми красками поблекшую традицию, заново возрождали память о Моисее и его требованиях и не успокаивались, пока не отвоевывали утраченные было позиции. Благодаря этому непрестанному многовековому усилию и - не в последнюю очередь - двум великим реформам, до и после вавилонского пленения, в конце концов, и произошло обратное превращение народного божества Ягве в того Бога, поклонение которому Моисей некогда навязал евреям. Эта способность коллектива, позже ставшего еврейским народом, выдвинуть из своей среды столь многих людей, готовых взять на себя ношу моисеевой религии в обмен за убеждение в избранности своего народа, несомненно, является свидетельством некой особой психологической структуры.
