— А какой у вас скот? — спросил дядя Иван, забрав бороду в кулак.
— Разный. Коровы, овцы, конечно, козы…
— Коровам тут зимой делать нечего, — усмехнулся в бороду охотник. — Подохнут от бескормицы. Высохший на корню курек — не еда для скота… А его вон сколько, — дядя Иван кивнул в сторону закраины болота, где на огромном пространстве расстилались прекрасные пастбища для тысячных отар. — Только волков полно. Много овец задерут…
— А собаки на что? — бодро сказал я.
— У меня их сорок две штуки. А баранту я в овчарне держу. На всякий случай.
— Тут, пожалуй, не только хищников много. Мясного зверья тоже полно…
— Есть. Водится. Сайгаки, кабаны… Дичь разная.
Видел дядя Иван, что промерзли мы оба до мозга костей, но в дом приглашать не спешил. Ждал ли — сами попросимся, другие ли мысли его одолевали, не знаю.
— Да… Не похоже, что вы по карточкам еду получаете, — хлюпнув носом, проговорил Вася Хабардин.
— Мы их и не видели, — как-то странно проговорил охотник. Слышалась в его голосе жалость к людям, которые вынуждены думать о том, из чего сварить еду. — Да, мы их и в глаза не видели… Очень трудно в городах?
— Тяжело…
— А на фронте как?
— Вышибли немца из Киева. В Крым наши войска прорвались, — словно отчитался я. Раз мы из Гуляевки, то обязаны знать последние новости.
Вероятно, уверившись, что мы не шастали по болотам и действительно знаем положение на фронте, дядя Иван сказал:
— Добро, хоть я это уже слышал недавно…
«Конечно, — подумал я, — был у вас уполномоченный, щеголь — старший лейтенант…» — а вслух полуспросил:
— Может, что нового слышали, да мы не в курсе…
— Жена моя, — вместо ответа сказал бородач, представив громоздкую женщину, которая, выйдя из коптильни, тихо подошла к нам. — Надей зовут.
Надя протянула нам руку лодочкой. Постаралась улыбнуться.
Из камыша с правой стороны поляны выскочили две собаки, бросились было к нам, но резкий посвист остановил их. Псы сели, оглядываясь, потом легли, положив морды на лапы и глядя на нас. Следом вышла стройная красавица с двумя ружьями за плечами. У её пояса висело четыре фазана и шесть уток. Увидев нас, она сбросила ружья с плеч и, перехватив за шейку ложа, положила пальцы на спусковые крючки. Это движение было быстрым, привычным до непроизвольности.
«Ого, как насторожена красавица, — подумал я. — Неспроста!» А вслух спросил:
— Вы с обеих рук стреляете?
— Ну!
— Правда?
— Правда, — немного смутилась девушка.
— Это наша вторая дочь — Нина, — сказал дядя Иван с гордостью. — Главная в доме… После меня. Охотница, каких свет не видывал. Зина-то, старшая, что первой пришла, та бьет из ружья вроде поневоле. А эту — хлебом не корми…
