Только десятый по счету прохожий знал этот переулок. «Это к заставе, товарищ. Отсюда можно доехать... — Он перечислил номера трамвайных маршрутов. — Вначале попадете на площадь. Узнаете ее сразу, там фонтан с купидоном, и с площади вниз, сразу найдете».
Добравшись до купидона, Бурлаков без труда догадался, куда идти дальше. Фабрика была рядом. Жилые дома вплотную примыкали глухими своими стенами к фабричному двору. Производственный корпус на нижней террасе глаголем выходил в переулок на днище оврага. Сторона, обращенная к основному переулку, была застроена кирпичными складами с фальшивыми окнами, чтобы слепыми стенами не обезображивать и без того невзрачный переулок. Стены складов заканчивались высокой металлической оградой, зашитой тесом с внутренней стороны. В фабричный двор с переулка вели единственные ворота, художественно откованные руками каких-то талантливых мастеров. Их искусства нельзя было не заметить и не оценить. Чего стоили замысловатые узоры, сплетенные из букв готического и церковнославянского алфавитов и разнообразных цветов! Здесь были и ландыши и лилии, сделанные вручную с потрясающей точностью. Искусный орнамент как бы обрамлял выкованных на обеих створках ворот двух фантастических птиц с павлиньими хвостами и человеческими лицами.
— Птица эта — Гамаюн, — сказал Бурлакову охранник в черной шинели, подозрительно наблюдавший от дверей проходной за новым, приметным по всем статьям человеком.
— Гамаюн? — переспросил Бурлаков. К стыду своему, он никогда не слыхал про такую птицу.
— Не ломай голову, отделком, — добродушно продолжал охранник и поправил ярко-желтую кобуру. — Гамаюн не скворец, это райская птица. И если кому прокричит, будет счастье тому... Немец-хозяин, говорят, уговорил русского мастера сделать ворота. Три года ковал мастер. Сделал — и помер. Разорвалось сердце. Фамилию его еще можно разобрать. На птичьем крыле нацарапал. А ты чего тут?
Бурлаков подошел ближе, показал конверт.
— Квасов мне нужен. Должен работать тут.
— Квасов? — Охранник взял конверт, прочитал. — Работает Квасов... Жора?
— Жора.
— Значит, он... Великан-головушка Жора Квасов. — Охранник оживился от каких-то приятных воспоминаний. — По всему видно, вместе служили.
— Откуда знаете?
— Фуражка ваша рассказала. Точно в такой же прибыл Квасов с действительной службы. А теперь его не узнаешь, ходит в заграничной одежде. Тут немцы у нас работают, помогают. Так Жора для них — царь и бог.
