Василий же сказал ему:
— Зови ее сестрою своею, как это и есть на самом деле, и скажи мне о добродетелях твоих.
Анастасий отвечал:
— Я ничего доброго не сделал на земле.
Тогда Василий сказал:
— Встанем и пойдем вместе, — и, восстав, они пришли к одной из комнат его дома.
— Открой мне двери эти, — сказал Василий.
— Нет, святитель Божий — сказал Анастасий, — не входи туда, потому что там нет ничего, кроме хозяйственных вещей.
Василий же сказал:
— Но я и пришел ради этих вещей.
Так как пресвитер все-таки не хотел открыть дверей, то святой открыл их своим словом и, вошедши, нашел там одного человека, пораженного сильнейшею проказою [52], у которого уже отпали, изгнивши, многие части тела. О нем не знал никто, кроме самого пресвитера и жены его.
Василий сказал пресвитеру:
— Зачем ты хотел утаить от меня это твое сокровище?
— Это человек сердитый и бранчивый, — отвечал пресвитер, — и потому я боялся показать его, чтобы он не оскорбил каким либо словом твою святость.
Тогда Василий сказал:
— Добрый подвиг совершаешь ты, но дай и мне в эту ночь послужить ему, дабы и мне быть соучастником в той награде, какую ты получишь.
И так святой Василий остался с прокаженным наедине и, запершись, всю ночь провел в молитве, а на утро вывел его совершенно невредимым и здоровым. Пресвитер же с женою своею и все, бывшие там, увидев такое чудо, прославляли Бога, а святой Василий после дружеской беседы с пресвитером и поучения, данного им присутствовавшим, возвратился в дом свой.
Когда о святом Василии услышал преподобный Ефрем Сирин [53], живший в пустыне, то стал молить Бога о том, чтобы Он показал ему, каков есть Василий. И вот однажды, находясь в состоянии духовного восторга, он увидел огненный столп, которого глава доходила до неба, и услышал голос говоривший:
— Ефрем, Ефрем! Каким ты видишь этот огненный столп, таков и есть Василий.
Преподобный Ефрем тотчас же, взяв с собою переводчика, — ибо не умел говорить по-гречески, — пошел в Кесарию и прибыл туда в праздник Богоявления Господня. Став вдали и незамеченный никем, он увидел святого Василия, шедшего в церковь с великою торжественностью, одетого в светлую одежду, и клир его, также облаченный в светлые одежды. Обратившись к сопровождавшему его переводчику, Ефрем сказал:
— Кажется, брат, мы напрасно трудились, ибо это человек столь высокого чина, что я не видел такого.
Войдя в церковь, Ефрем стал в углу, невидимый никем, и говорил сам с собою так:
— Мы,
