Чарльз скривил рот и спокойно проговорил:
— Я предупреждал вас, Оливер. Если вы не хотите, чтобы он прочел ваши мысли, то лучше не отводите взгляд.
— Могу заметить, что вы не отводили взгляд, — сказал я.
— Я выучил этот урок много лет назад. Чарльз изящным жестом пригласил всех сесть, и пять человек с удовольствием опустились в кресла, обитые бледно-золотой парчой.
— Я уже говорил Оливеру, — обратился ко мне Чарльз, — что если кто-то способен отыскать Никласа Эша, то только ты.
— Иметь в доме слесаря, когда лопнули трубы, очень полезно, вам так не кажется? — врастяжку произнес Тоби.
Это был оскорбительный выпад. Я попытался разыграть простачка и с преувеличенной наивностью спросил, почему полиция так долго разыскивает Эша.
— Сложность в том, — пояснил Квэйл, — что чисто технически виновата одна Дженни. Она получала деньги под ложным предлогом. В полиции ее, конечно, выслушали, и человек, который ее допрашивал, держался на редкость вежливо, но... — он неторопливо пожал массивными плечами, в этом жесте органично сочетались симпатии и покорность обстоятельствам, — они могут изменить отношение к этому делу.
— Но я же говорил, — возразил Тоби, — что все придумал Эш. И он главный виновник.
— Вы способны это доказать? — задал ему вопрос Квэйл.
— Так утверждает Дженни, — упрямо произнес Тоби, словно других доказательств не требовалось. Квэйл покачал головой.
— Я уже разъяснил Чарльзу. Из подписанных ею документов следует, что она знала о мошеннической основе предприятия. А наивность, даже искренняя, — всегда плохая защита или, точнее, вовсе не защита.
— Но поскольку нет свидетельств, что инициатор именно он, что вы сделаете, если я его отыщу? — полюбопытствовал я.
Квэйл внимательно поглядел на меня.
— Надеюсь, что если вы его найдете, то отыщете и эти свидетельства.
Дженни сидела неестественно прямо. Наконец она решилась заговорить. В ее голосе угадывалось беспокойство, но в еще большей степени гнев.
— Все это ерунда, Сид. Почему бы тебе не сказать прямо, что ты не справишься с поисками?
— Я не знаю, так ли это.
— Сид внушил себе, что ум — его основное оружие с тех пор, как он стал калекой, — обратилась она к Квэйлу.
Ее насмешливая интонация явно возмутила Квэйла и Чарльза, а я удрученно подумал, что вызываю у нее желание ударить в самое больное место. Я не придал значения ее словам и с горечью заключил, что из-за меня она, вероятно, показалась Квэйлу вздорной и вспыльчивой особой, а не той жизнерадостной женщиной, какой до сих пор была.
