При отступлении от Карпат весной 1915 года, Штукатуров был ранен и подлечившись, отправился на излечение домой. В родном селе осталась, вероятно, первая половина его дневника, описывающая прибытие по мобилизации в Фридрихсгам, зачисление в 6 финлянск. стрелк. полк, бои в Августовских лесах, Восточной Пруссии и Карпатах{1}. Печатаемый дневник охватывает вторичное возвращение Штукатурова в полк, тяжелый отход от Вилькомира и Вильны к Молодечно. Передышку в Херсоне и выступление для зимней атаки австрийского фронта на Стрыпе. На убитом в первой день атаки Штукатурове был найден дневник и открытка к жене, с лаконическим текстом: «я убит сего числа». – Дневник печатается с текста, списанного с оригинала начальн. конно-развед. команды. 6 финл. Стр. полка А. И. Красовским, и снабжен примечаниями бывшего командира полка, который, несмотря на все постигшие нас незадачи, горд сознанием, что ему пришлось командовать такими солдатами, как Штукатуров.
А. Свечин.
Дальше
27 июня{2}.
Утром в день моего от'езда из родного села зашла ко мне сестра Аннушка в гости. После завтрака стал прощаться с нею. Сестрица горько плакала, а я, как мог, старался успо
коить ее. Потом поехали в поле убирать сено. Весь день на душе чувствовалось какое-то волнение. Хотелось все осмотреть, может-быть, в последний раз. Я старался все запомнить, чтобы унести, в своей душе родные поля и дом туда, куда закинет меня война. Деревья в огороде, посаженные мною еще в юности, выросли и покрылись плодами, постройки, на которые потрачено столько денег, добытых тяжелым, каторжным трудом, скот, и главное дети – эти неунывающие, наивные созданья – все это хотелось смотреть и целовать без конца.
Вечером пришла своячница Матреша и стала звать к себе в гости. Время было уже позднее, а мне завтра нужно было рано вставать, и потому мне не хотелось идти, но жена стала настаивать, и я пошел. Было совсем темно. Когда немного закусили у Матреши, я простился. Начались по обыкновению слезы и сетования, но я крепился и удержался от слез. На завтра решили ехать рано, когда погонят скотину в поле. Ночью жена плакала, но я, как мог, старался утешить ее, пускаясь в некоторого рода философию. Проснулся в два часа ночи и стал собираться. Грустно делалось на душе при мысли, чго все эти дорогие лица, быть-может, вижу в последний раз. Поставили самовар, приготовили яичницу со свининой, но есть ничего не хотелось. Разбудили дочурок. Я попросил мать благословить меня. Пошли слезы и причитания как жены, так и
