— Никогда не принимай подарков, — предупреждал меня отец, когда мы ехали из Брайтона. — Подарки выглядят вроде бы безобидными, но они могут вернуться и поймать тебя в ловушку. Решительно отказывайся. Всегда сам плати за себя.
— Да. Я тоже так думаю.
— Никогда не ставь себя в положение, которое обязывает отплатить за солидную любезность, вдруг тебя попросят о деле не очень хорошем.
— Не бери у незнакомых дядей конфеты?
— Именно так.
Леди-организатор сообщила отцу, что, если бы с ним была жена, ей бы полагался бесплатный билет.
— Драгоценная Полли, не спорьте, — сказал он с ласковой улыбкой, завершая разговор. — Я заплачу за своего сына.
— Ваш отец. Что за человек! — С шутливым возмущением драгоценная Полли повернулась ко мне. Взгляд скользнул мимо, а лицо и голос изменились так, будто на безоблачном небе разразилась гроза.
— Шельма, — пробормотала она.
Конечно, я обернулся, чтобы увидеть причину такого почти космического неодобрения. Причиной оказалась худая, словно высушенная на летнем солнце, женщина лет сорока, с горящими глазами. Белое платье без рукавов эффектно подчеркивало загар. Блондинка. Плюс жизненная сила.
— Оринда! — прошипела себе под нос драгоценная Полли.
Оринда, обойденный кандидат, изо всех сил старалась затмить предпочтенного соперника. Она носилась по комнате, трагически обнимая каждого, одновременно громко вещая:
— Да-а-а-а-агуша, мы должны сделать для партии все, даже если избиратели допустят страшную ошибку...
— Будь она проклята, — фыркнула драгоценная Полли и сообщила мне, что эта особа сама себя выдвинула в кандидаты.
Конечно, Оринду все знали. Она ухитрилась заставить операторов местной телевизионной компании ходить за ней по пятам. Так что, когда отснятый материал попадет на экран, ее стройная фигура в белом платье будет «аппаратной свиньей»[2]. Драгоценная Полли спокойно курила и шипела, бросая мне под ноги обрывки сведений, точно она бы взорвалась, если бы хранила их в себе.
— Знаете, Деннис был очень приятный. Не могу понять, почему он женился на этой гарпии.
У драгоценной Полли, наделенной своеобразной угловатой приятностью, было одно из тех удлиненных лиц, которое явно излучало сконденсированную доброту и благожелательность. Она, как и обычно, накрасила губы темно-малиновой помадой, которая не шла ее желтоватой коже.
— Деннис говорил нам, что хочет, чтобы мы выбрали Оринду. Она заставила его сказать это. Он знал, что умирает.
Оринда сверкнула белыми зубами перед камерой очередного фотографа.
