Отец кивнул. Никогда еще, как бы я ни старался ему угодить, он не сказал «спасибо». Я улыбнулся про себя. Если настанет день, когда отец поблагодарит меня, можно считать, что он перестал быть самим собой.
* * *
Позвонив по телефону прямо из больницы в Хэмпстед, я сел в «Дженсен» и отправился домой.
Джилли закончила красить стены в спальне, но мебель все еще стояла в прихожей.
— Жду, когда пришлют ковер, — сообщила она.
— Прекрасно. Сходим пообедать?
— У меня сегодня грейпфрутовый день.
— А у меня — нет. Я не завтракал и голоден, как волк.
— Только послушай, какой мне дали прекрасный рецепт. Берешь грейпфрут, режешь пополам, посыпаешь сахарином и ставишь в горячую духовку. Есть надо, пока не остыл...
— Нет, — твердо заявил я. — Как хочешь, а я иду в «Императрицу»
С грейпфрутовой диетой было покончено. Джилли обожала этот ресторан.
— Да? Ну ладно, не могу же я допустить, чтобы ты скучал за столиком в одиночестве. Подожди, сейчас надену вечернее платье.
В «Императрице», как всегда, было тихо, спокойно и просторно. Джилли заказала креветки в собственном соку, цыпленка в сметанном соусе и рассмеялась, поймав на себе мой иронический взгляд.
— Отложим грейпфрут на завтра, — сказала она. — Как твой отец?
Я ответил, что ему лучше, но ненамного.
— Сказал, что сам составит заявки, — объяснил я, — но пока еще даже не начинал. Утверждает, что у него совсем нет времени, а сестра говорит, что он почти все время дремлет. Его здорово тряхнуло, и он все никак не может прийти в себя.
— Что же ты собираешься делать? Ждать, пока он поправится?
— Не могу. Заявки надо подать к следующей среде.
— Зачем?
— Чтобы лошади ненароком не остались в конюшнях, в то время когда им следует отрабатывать свой хлеб на ипподроме. Их клички необходимо внести в списки скачек в Честере, Аскоте и на призы в Ньюмаркете.
— Значит, это сделаешь ты, — сказала она, как нечто само собой разумеющееся. — И все они выиграют.
— Лучше неудачная заявка, чем никакой. — Я вздохнул. — И по теории вероятностей, должен же я хоть где-то угадать.
— Вот видишь. Нет проблем.
Но проблемы были. И еще какие. Одна — финансовая, и я мог ее решить. Вторая — Алессандро, и, как ее решить, я не знал.
* * *
На следующее утро Ривера пришел поздно. Лошади гарцевали по рабочей дорожке паддока, а я стоял рядом с Этти в центре, когда Алессандро появился у ворот манежа и направился в нашу сторону.
Выглядел он так же шикарно, как на прошлой неделе. Сапоги ярко сверкали, перчатки поражали белизной, а куртка и брюки для верховой езды сидели на нем безупречно. На голове его красовалась белая в синюю полоску шерстяная шапочка с помпоном, такие носили большинство наших наездников, и хотя в том, что Алессандро надел шапочку по холодной мартовской погоде, не было ничего удивительного, выглядела она на нем, как цилиндр на рыбаке.
