Я заметила, что после общения с клиентом цыганки всегда отряхивают руки и одежду. – Это мы для того делаем, – объяснила мне Замбила, – чтобы разорвать связь с тем, с кем сами ее завязали. Мы, цыгане, – народ вольный, нам нельзя к гойанам привязываться. Если цыганка очаровала гойана, то ведь не только он к ней, но и она к нему оказалась привязана, а какая же тогда свобода! Да только руки отряхнуть – этого мало. Ты перед выходом читаешь заклинания и когда вернешься – читай обязательно.
Старая Замбила научила меня заклинаниям и ритуалам, которые необходимо проделать после того, как контакт с человеком завершен. Эти заклинания и ритуалы необходимы так же, как и те, которые предшествовали контакту. Без них можно оказаться в совершенно ненужной зависимости от вашего недавнего собеседника.
Они также действенны и тогда, когда надо избавиться от навязчивого поклонника, надоедливого знакомого и т. п.
Внимание! Любое воздействие на человека подразумевает его очарование, то есть содержит элементы любовной магии. Поэтому после того, как вы пообщались с кем-либо с целью чего-то от него добиться и использовали цыганские приемы, обязательно, помимо прочих, проделайте ритуал, который защитит вас от безответной любви! Любовь может вспыхнуть совсем не обязательно именно к этому человеку, просто ваше сердце открыто и поэтому беззащитно.
Каждый раз, когда я возвращалась после «работы» с цыганками, я по указанию Замбилы читала такое заклинание:
Встану я при свете серебряной Гаэны, свет ее со мной, сила – с моей волей вольной. Выйду я, раба Божья (свое имя), в чистое поле турецкое. В чистом поле турецком стоит и три, и два, и один: бес Гаса, бес Закобун, бес Картачигун. Бесы Гаса, Закобун, Картачигун, как вы служили царю Соломону, и так послужите мне, рабе Божьей (свое имя), пойдите по городам и по деревням, и по губерниям, и по уездам, соберите печаль и тоску со зверей, и с птиц, и с рыб, и с людей самых разных, и снесите ту печаль и тоску в море глубокое, в светлые-пресветлые воды, в черные глубины, в чистое небо, в алое пламя, в зыбучее болото, в черную землю, в сто тридесять одну яму, чтобы печаль-тоска не могла ни быть, ни жить ни светлым днем по солнцу, ни темной ночью по месяцу. Как младенец без сладкого молока жить не может, так бы и печаль-тоска ни спать, ни дышать не смогла бы; как человек без воздуха жить не может ни ночью, ни днем, ни в любую пору. Есть в чистом поле турецком яблоня киевская и под той яблоней киевской есть тридцать три отрока, из-под той яблони киевской выступает цыганская шувани и зажигает тридцать три сажени яблоневых веток, и коль жарко и коль ярко разгоралось тридцать сажень яблоневых веток, и столь жарко сгорала бы печаль-тоска. Пусть моя воля вольная в чистом поле турецком разгуляется и парным молоком наестся, белым лебедем в небо поднимется. Нет моей воле вольной ни тоски-печали, ни злой кручины горючей.
