— Ну, я-то, сударыня...
Она добавила:
— В самом деле, я часто об этом думала. Когда я вышла за него замуж, вы были его денщиком, и тогда вам ничего не оставалось, как терпеть. Но почему вы после не ушли, если мы платим вам так мало, обращаемся с вами так плохо? Ведь вы могли жить, как все: устроиться, жениться, обзавестись детьми, семьей...
Александр повторил:
— Ну, я, сударыня, — дело другое...
Затем он смолк, дергая себя за бороду, как будто звоня в колокольчик, звучавший внутри, или как будто пытаясь ее оторвать, и глядел в сторону, явно смущенный.
Г-жа Марамбаль продолжала развивать свою мысль:
— Ведь вы не простой крестьянин. Вы получили образование...
Он с гордостью перебил:
— Я учился на землемера, сударыня.
— Ну так зачем же вы остались у нас, испортили себе жизнь?
Он пробормотал:
— Так уж вышло... Так уж вышло... Такой уж у меня нрав...
— При чем тут ваш нрав?
— Да уж если я привязываюсь, то привязываюсь, и конец!
Она рассмеялась:
— Ну, я не поверю, что вы привязались на всю жизнь к Марамбалю за его мягкое обращение и кротость.
Александр завозился на скамье, видимо, растерявшись, и буркнул в свои длинные усы:
— Да не к нему, а к вам!
Старая дама, кроткое лицо которой было увенчано прической из белоснежных волос, ежедневно тщательно заворачиваемых в папильотки и блестящих, точно лебяжий пух, приподнялась в кресле и в крайнем изумлении взглянула на слугу.
— Ко мне, мой бедный Александр? Как это?
Он отвел взгляд в сторону, потом вверх, потом стал смотреть вдаль, отворачиваясь, как это делают робкие люди, вынужденные сознаться в какой-нибудь постыдной тайне. Затем объявил с мужеством солдата, которому приказывают кинуться в огонь:
— Да уж так. В первый же раз, когда я отнес барышне письмо лейтенанта и барышня, улыбнувшись, дала мне двадцать су, тут все и решилось.
Она настаивала, не понимая:
— Да объяснитесь же!
Тогда он выпалил с ужасом обреченного, который признается в преступлении и тем губит себя:
— Я был неравнодушен к вам, сударыня... Вот и все!
Г-жа Марамбаль не ответила, отвернулась, опустила голову и задумалась. Она была добра, прямодушна, умна, кротка и чувствительна.
И она сразу поняла всю безмерную преданность этого бедняги, который отказался от всего, лишь бы жить рядом с нею, не сказав ни разу ни слова. Ей захотелось плакать.
Затем, немного сурово, но нисколько не сердясь, она сказала:
— Вернемся.
Александр поднялся, встал за ее креслом и покатил его.
Приближаясь к городку, они на полдороге встретили капитана Марамбаля, который направлялся к ним.
