И через пару месяцев помирает, в возрасте еле-еле двадцати лет.
А стихотворение вводят в школьную программу. И начинает проявляться план страшной мести поэта потомкам.
Потому как стихотворение – да, красивое – но написано было-то на версии армянского, с теперешней совместимой весьма слабо. И всем школьникам, включая гипотетических потомков той чертовой актрисы приходилось форменным образом продираться, зубря его наизусть. Всё равно как учить наизусть "Выстребаны обстряхнутся…". Когда понимаешь не более 10% от текста, задача решается тупым зазубриванием.
Тут общество наносит ответный удар. К столетию поэта требуется его портрет. Но тут обнаруживается, что ни на художника, ни на фотографа, ни даже на вшивую мыльницу тот при жизни не заработал. И красивых сестёр у него тоже не было, чтобы сфотошопить лицо в мужскую одежду, да растиражировать, как портрет Великого (так в аналогичной ситуации обрели портрет Абовяна).
Зато в СССР живёт и работает знаменитый Герасимов. Так что какими-то неведомыми дипломатическими усилиями удаётся обрести череп юбиляра, захороненный в совсем недружественной Турции, склеить из черепков и восстановить по нему портрет.
Всё проходит чинно и благородно, юбилей отгремел… а череп остался.
На кафедре анатомии родного универа. И ведь выкинуть – не выкинешь, в Турцию обратно не вернёшь, на наглядное пособие – тоже не раскрасишь, а хоронить отдельно черепушку – глупо как-то получается. "Здесь зарыта голова великого армянского поэта"… Бред. И, к тому же, очень уж на армянское старушечье проклятие смахивает "Чтоб я голову твою зарыла".
Словом, лежит он там на столе у завкафедрой, кушать не просит. Завкафедрой меняются, Дурьян остаётся.
Потом ему работу подыскали – пепельницей работать.
История двадцать пятая. Ещё о театре
1856 год. Стамбул. Армянская община пребывает в полном расколе. Тут разногласия и политически-партийные, и религиозные – не суть важно. А важно то, что народ уже не то, что не здоровается, а одним воздухом дышать не желает.
Мкртич Пешикташлян понимает, что так жить нельзя. А что он может сделать? Кто он вообще? Ну – поэт, ну драматург… Ну так и что? Кто с ним считаться вообще будет, с таким несерьёзным человеком? Народ уже жаждет приступить к гражданской войне.
И тогда Пешикташлян основывает театр. Первый в Стамбуле театр на армянском языке. Народ шипит "Романтик", но на представления ходит, как на работу.
Чтоб было понятно – кино-радио-телевизора-интернета пока не изобрели, и изо всех искусств самым мультимедийным остаётся именно театр.
