Ну вот, он вроде бы немного повеселел.
— Что, ночью случилось что-нибудь?
Есть надежда на прощение. Я вкрадчиво прихватываю мундштук.
— Да. Я убила чайку.
Вид у него удивленный.
— Зачем это?
Хотела бы я сказать правду — затем, что я видела сон Кристины. И покуда я выдуваю заведомо лживый ответ, перед глазами вспыхивает подлинное воспоминание: блестяще-черное окно Кристининого дома, чайка садится на жестяной подоконник снаружи ее спальни, а внутри чаячьего глаза сижу я сама. Сны Кристины бледным туманом висели в комнате над ее кроватью. Поначалу они были размытые и невнятные, но мгновение спустя проступила четкая картинка: три девочки на вишневом дереве. А потом — Эллен: она идет с подносом, а на подносе — три стакана сока. Очки у нее съехали на самый нос, и она весело поглядывает поверх них.
И все. Но мне хватило и этого.
Мой гнев распускался, как морской анемон, я видела его, это темно-красное ядовитое существо, тянущее свои щупальца во все стороны, — к предательнице Эллен, к Кристине, Маргарете и Биргитте — проклятые воровки! И внезапно мой гнев охватил щупальцами весь мир, и чайку тоже, и я велела ей взмыть в небо и заставила ее с надсадным криком летать и летать против ветра широкими кругами, пока крылья ее не обессилели и тело не задрожало мелкой дрожью. Тогда я развернула птицу и велела ей спикировать со страшной высоты вниз, на Сонггатан, прямо в красную кирпичную стену виллы моей сестры.
Но эта правда Хубертссону покажется помешательством и безумием. Посему ограничиваюсь коротким ответом:
— Да просто чайка металась туда-сюда...
Хубертссон морщит лоб.
— Что, тебя опять трясло?
Я не отвечаю. Чернота моего экрана заставляет его встать с подоконника и подойти. Он становится в ногах кровати и пристально разглядывает меня, прищурив глаза.
— Было дело, а? Ты ведь испугалась? И все из-за этой троицы?
Чудовищный сильный спазм швыряет мою руку на сетку кровати. Он это видит — но не реагирует.
— Что-то я не пойму, — говорит он. — Другие истории прямо фонтаном из тебя бьют, а эта — в час по чайной ложке. Про них ты почему-то боишься выдумывать небылицы, а? Разве ты не понимаешь, что именно поэтому и надо про них сочинять!
Я хватаю мундштук:
— Доктор, вы теперь еще и психоаналитик?
Он фыркает в ответ. Потом отходит к столу и поглаживает ладонью черную папку.
— Нужны дополнительные материалы?
Я издаю звук, который следует понимать как «нет». Мне не нужно дополнительных материалов. Несколько лет назад он уже познакомил меня с содержимым черной папки. Она полна журналов, фотографий и газетных вырезок о моей матери и сестрах. Большую их часть я знаю наизусть.
