Еще прошлым летом, когда у него крепко прихватило сердце и врачи категорически запретили работать, он после больницы принялся наедаться кислородом в саду. Выкорчевал неспешно, с трудом пару яблонь, а один старый корень до сих пор еще торчал во втором ряду, что ближе к забору.
Ворча, Рябов долго искал привезенные на прошлой неделе саженцы и наконец нашел: жена свалила их под маленьким домиком в конце участка. Корни саженцев висели в воздухе, подобно нечесаным бородам.
«Старуха моя совсем соображать перестала! Я же говорил – корни надо землей присыпать! А теперь пока очухаются – и снег накроет. Как-то зиму пересилят…»
Он молодцевато поднял охапку саженцев и отнес в ту часть сада, что разбросалась перед домом, между двумя глухими заборами. Начал разбирать. Три саженца вишни «владимирка» признал сразу, поскольку хорошо помнил, когда старый садовник, промышлявший посадочным материалом, объяснял ему, как они выглядят. А вот помять разницу между саженцами «штрифеля», которые следовало высадить на открытую сторону, ближе к солнцу, и «марфлы», с крупными, красными плодами, наполняющими при укусе рот приятным кисло-сладким соком, – их подальше, в тенек, – не мог.
Рябов принес из сарая лопату, но черенок ее оказался треснутым. При первом же копке хрястнул громко, на весь сад.
«Дурная примета, – подумал Рябов.– Даже лопата, не то что человек, может сломаться, если на нее пережать! Время в каждом из нас свои трещины пробило…»
С еще большей яростью накинулся на новую, неудобную совковую лопату. Земля после недавних дождей и в желании удержать уходящее тепло была сыра и мягка. Орудуя неуклюжей лопатой, изрядно вспотев, сделал три глубокие ямы под саженцы антоновки и, старательно прикопав, укрепил ореховыми кольями. Руки и резиновые сапоги, в которых работал, покрылись черной перегнойной грязью. Возле дождевой бочки долго и с наслаждением отмывался.
Закончив посадки, Рябов решил, что хорошего понемножку.
«На сегодня хватит садовых работ. А то все переделаешь, чем потом заниматься будешь?»
Он отправился на кухню готовить завтрак. Вчера, когда стало ясно, что предстоит серьезный разговор на коллегии, – телефонная беседа с председателем была на редкость неуютной, – чтобы отвлечься и успокоиться, два часа колесил по магазинам, пытаясь найти хорошее парное мясо для татарского бифштекса.
Рябов любил поесть. И не только поесть. Еще больше, чем поесть, любил готовить, хотя делал это не часто. Но в такие дни выгонял Галину из кухни и, забыв про уже собирающихся гостей, творил какой-нибудь специалитет. А потом от души радовался, когда обрушивался поток похвал. Из очередной командировки он привез роскошное издание «Избранные кухни мира» и, пользуясь словарем – знание разговорного английского языка не позволяло ему даже сносно ориентироваться в потоке специальных названий, – «выковыривал» из бесчисленных рецептов нечто экзотическое. Иногда не мог достать нескольких редких для наших условий компонентов, и приходилось проявлять максимум интуиции и поварского искусства в попытках найти заменители.
