За дверью собрались почти все. И сочувствующих я не заметил.
Хунта неторопливо сделал пару шагов мне навстречу.
— Кристо, не надо, — слабо произнес кто-то.
— Поздно уже, — ответил Хунта и немного помедлив, вяло, словно извиняясь, все — таки протянул ко мне правую руку, складывая пальцы для трансформационного заклинания.
Я напрягся, стараясь не закрывать глаза… И тут в лабораторию неожиданно вошел Янус Полуэктович.
Светало. Все были усталы и опустошенны последними событиями. А я так и вообще не спал двое суток. Янус Полуэктович небрежным движением руки навел в институте порядок и теперь мы все сидели в просторной приемной, ожидая, когда директор переоденется с дороги.
— Словно наваждение какое-то на нас навалилось, — вдруг устало проговорил Редькин, первым нарушив гнетущую тишину.
— Да, от опытов Выбегаллы институту одни неприятности, — подтвердил Киврин.
Магнус Федорович согласно кивнул.
— Приношу свои извинения, — сухо проговорил Кристо все еще помятому, но уже способному передвигаться самостоятельно, Жиану, вставая со своего кресла и наклоняя голову. — А вы, Шура, — повернулся он ко мне. — Все же гений. Создали настоящую Богиню Любви. Других оправданий своему поведению я не нахожу. Надеюсь, вы воспримете мои слова, как глубочайшее раскаяние с моей стороны.
— Согласен, — усталым кивком присоединился Жиан к словам Хунты.
Так же устало я кивнул им обоим, принимая извинения, и жестом показывая, что я на них ничуть не сержусь.
Мы стояли на запорошенной снегом еще темной в свете одинокого фонаря лестнице нашего института. Дул холодный промозглый ветер, кидая острые колючки снега прямо в лицо. Мороз щипал наши носы и уши. Маргарита сидела в машине и, волнуясь, напряженно смотрела на нас сквозь стекло.
— И куда вы теперь поедете? — вежливо спросил меня Янус Полуэктович.
Я немного подумал и отрицательно покачал головой.
— Не обижайтесь, но это секрет.
Немного в стороне, зябко кутаясь в легкие пиджаки, стояли остальные магистры.
Первым ко мне подошел Кристобаль Хозевич.
— А знаете, Александр Иванович, я вам совсем не завидую. Скорее всего мне вас жалко. Мы все успокоимся и со временем заживем по старому, а вот вы так вот и будет теперь жить все свое время.
Вежливый Эдик долго стоял возле меня, не зная, что и сказать, а грубый Корнеев, неловко потоптавшись, молча протянул мне свою широкую ладонь.
— Ну, будь, старик, — сказал он хрипло. — Не поминай лихом.
— Держитесь, Саша, — сказал Жиан. А Роман молча подмигнул мне, не вынимая рук из карманов.
