И, пришпорив коня, он помчался через степь на восток, туда, где догорали шатры кочевого племени.
Достигнуть края степи за три перехода без излишне длительных привалов помогли сначала уверения Конана, что он, дескать, отчетливо видит впереди лесок, а затем и действительно открывшаяся всем манящая зеленая полоса на горизонте.
Местность, по которой проезжал маленький отряд, медленно, но изменялась. Чаще стала появляться трава, которую лошади то и дело норовили пощипать, и лишь удары по бокам и хребту гнали их вперед; чахлые кустики уступили место низкорослым деревцам и даже целым рощицам; скорпионы, фаланги, суслики и другие степные жители встречались все реже, но зато тут гулкий стук копыт вспугнул зайца, там вдруг мелькнула рыжая спинка лисы. В общем, все говорило о том, что совсем скоро утомленных путников ожидает привал под живительной сенью деревьев, на берегу ласково журчащего ручья. Еще немного — и насаженное на меч, как на вертел, мясо какого-нибудь лесного зверька будет аппетитно поджариваться над огнем. Эти приятные видения не давали изнеможенным, смертельно уставшим странникам свалиться с лошадей.
И вот наконец они въехали в настоящий лес, шумящий листвой, оглашаемый криком диких птиц. Скоро нашелся и ручей. Какое там слезли — люди едва сползли с лошадей.
Если бы не Конан, который, казалось, сотворен из железа и не нужно ему ни сна, ни отдыха — иначе как объяснить, что, не спав две ночи подряд, выдержав три долгих перехода через степь и изнурительную битву, превозмогая боль в кровоточащих, довольно серьезных ранах, он, искупавшись, нашел в себе силы вырезать из длинной прямой палки Увесистое копье и отправиться на охоту,— так вот, если бы не Конан, то вряд ли через два часа после остановки над разожженным огнем красовалась бы тушка кабанчика, источающая запахи, от которых до боли сводило желудки изголодавшихся путников. Правда, если бы и не их раб, бывший торговец живым товаром, некому было бы собрать хворост, добыть огонь с помощью кресала, а теперь еще и поворачивать мясо над угольями костра, чтобы оно не подгорело,— поскольку Луара, Омигус и Ки-шон едва только успели сползти с лошадей, как тут же без сил упали на землю и провалились в беспробудный сон. Разумеется, раб-работорговец сделал бы то же самое, но ему помешали пинки варвара и угрозы отрезать уши вместе с головой. – А если,— ласково предупредил напоследок северянин, отправляясь на охоту,— ты, жирная грязная свинья, попробуешь смыться, то знай: не пройдет и часа, как я выслежу тебя, догоню и… И что бы тогда сделать с тобой?
