Неожиданно дохнуло такой стужей, по сравнению с которой холод всех горных вершин мира казался лишь прохладой летнего вечера.
— Что это? — испуганно спросила Луара.
— Это,— медленно проговорил Конан, не отводя глаз от приближающихся фигур,— это «живой мороз»…
Стражи гор теснили людей к противоположной от выхода стене…
— Что же делать, Конан? — в панике закричал Омигус.— Нас же всех сейчас сожрут!..
— Ловар, ты говорил, что холод тебе не страшен…— торопливо проговорил киммериец.
Колдун беспомощно покачал головой:
— Нет, варвар, боюсь, против этого моя сила не поможет…
Вдруг одна из фигур быстро метнулась к Ки-шон. Вскрикнув, цирковой маг оттолкнул девушку в сторону — и вовремя: статуя лишь задела левую руку кхитаянки… Впрочем, и этого оказалось достаточно.
То место, где к плоти прикоснулся «живой мороз», тут же вспыхнуло пушистой белизной, стремительно распространившейся до самого локтя, будто кхитаянка окунула руку в ведро с белой краской. Когда Омигус толкнул ее, Ки-шон неловко упала прямо на эту руку…
Такого Конану еще не приходилось видеть: рука вдруг разбилась на тысячи звонких льдистых осколков, от нее осталась лишь безобразная культя…
Ки-шон зашипела, как дикая кошка, и, не поднимаясь с пола, выхватила кинжал. Омигус быстро оттащил ее за ближайший сталагмит; морозное создание промахнулось.
«Они замораживают заживо! — как молния, пронзила Конана ужасная мысль.— Это никакие не скульптуры — это те, кто прошел здесь до нас!»
— Конан!
Крик Луары вывел его из оцепенения. Он быстро оглянулся.
Кольцо замороженной плоти медленно сжимались вокруг него. Киммериец взмахнул мечом и обрушил закаленную сталь на одного из порождений холода. Ледяная голова слетела с плеч, но скульптуру это не остановило: даже обезглавленная, она наступала, протягивая к Конану руки, несущие вечный покой. Прикоснуться к живому человеку, в котором течет горячая кровь, обнять его, погрузить в сладкое забвение — вот чего желали, к чему стремились ледяные люди.
Конан рубил их, кромсал, отсекал конечности, но фигуры с тупой медлительностью, движимые одной только целью, наступали. Против стужи металл оказался бессилен…
Он увидел, как Ловар, пригибаясь и петляя между скульптурами, добежал до факела, схватил его и швырнул Конану. Тот поймал его на лету свободной рукой, взмахнул им, как мечом, и фигуры отпрянули.
— Огонь, они боятся огня! — едва ворочая языком, прохрипел он.— Кром всесильный, зажгите же хоть что-нибудь!..
