Лицо духанщика снова сморщилось в характерной улыбке.
— Уже несут.
Это было правдой. Не успел он закончить фразы, как люди духанщика засуетились, и на столе, словно по волшебству, появился огромный серебряный поднос, на котором живописной горкой были уложены румяные яблоки вперемежку с янтарными грушами. Отдельно лежали сливы и алыча, несколько огромных, дышавших свежестью, кистей полупрозрачного винограда от янтарно-желтого до почти черного. С краю выстроилось пять узких и высоких графинов с вином на любой вкус. Рядом стояли два пузатых хрустальных бокала.
Конан вопросительно взглянул на женщину, которую видел впервые, но та, взяв со стола персик, отрицательно покачала головой, и он налил только себе.
— Кром! Вот уж не ждал в твоем свинарнике увидеть нечто подобное,— проворчал Конан, наполняя объемистый бокал.
Кирим скромно потупился:
— Чего не сделаешь ради порядочных гостей.
Конан попробовал вино и, узнав в нем свое любимое пуантенское, сделал большой глоток. Аниэла подождала и, видя, что собеседник ее не отличается многословием, заговорила сама:
— За Мелией следят.
Конан пожал плечами:
— За хорошенькой девушкой всегда следят.
— Ты не понял. Это не просто тайный воздыхатель.— Аниэла попыталась поймать взгляд киммерийца, но ей это не удалось.— Она боится.
— Прикажи слугам отлупить нахала.
Конан знал, что уже несколько дней Мелия ищет его по всей Пустыньке, но старательно избегал этих встреч, что было не так уж сложно сделать. И теперь он видел в приходе ее матери всего лишь еще одну попытку девушки добиться своего. Поэтому он пил вино и продолжал старательно избегать ее взглядов. Аниэла вздохнула:
— Боюсь, это не поможет.
Конан ухмыльнулся:
— Поможет, еще как поможет!
— Ты не понял, это не воздыхатель,— повторила она,— это жрец Затха!
Конан поставил на стол кубок, из которого только что собирался отпить, и впервые посмотрел знатной даме в глаза.
— Что понадобилось жрецам Затха от твоей дочери?
— И нас это заинтересовало.
— Ну, и?..
— Мы не знаем. Мелия боится. Очень боится. Она хочет, чтобы ты защитил ее. Она просит…
Конан покачал головой:
— Я ухожу из Шадизара.— Он помолчал и добавил:— Обратись к наместнику. Его прямая обязанность — защищать жителей города.
— Я готова заплатить. Любую сумму.
Аниэла настаивала, но Конан лишь снова покачал головой:
— Я ухожу.
— Когда?
В ее взгляде впервые промелькнула обреченность, и Конан поспешно отвел глаза.
— Еще не знаю.
— Ну что ж…— Женщина поднялась, показывая, что понимает бессмысленность дальнейшего разговора, и напоследок попросила: — Не откажи мне в просьбе.
