— Говори!— Конан чуть ослабил хватку.
— Сура-Зуд… Тайный город в горах,— из последних сил сипел смотритель. — Он направился туда… Отпусти, и я расскажу тебе все.
Киммериец разжал руку. Толстяк рухнул, ноги его подкосились, и, чтобы не упасть, он тяжело облокотился на стол, точно рыба широко открытым ртом ловя воздух.
— Говори, жирный паук!— Северянин не собирался ждать, пока полузадушенный жрец придет в себя.— Ну!
Он поднес к лицу смотрителя покрытый шрамами и оттого еще более страшный кулак, показавшийся жрецу неестественно огромным, и этот последний аргумент оказался самым доходчивым.
— В отрогах Карпашских гор,— залопотал он, растирая превратившуюся в один огромный синяк шею и обалдело глядя на ручищу, только что сжимавшую его горло,— расположенных на севере от Шадизара, в конце ущелья, именуемого степными разбойниками Пастью Нергала или Нергаловой Глоткой, что пролегло между отвесными скалами, скрыт вход в пещеру, ведущую в древний город. Там, в Черном Замке на вершине Пирамиды Страха, охраняемой Глором и Кэрдаксом от любой магии, ждет своего часа тело истинного бога.
— Как найти этот ход?— спросил киммериец, подозрительно косясь на смотрителя храма — уж больно словоохотлив тот стал.
— Найти его не сможет ни один человек,— гордо ответил жрец,— если только его не проводили этим путем раньше, а войти не сможет никто, если он не знает слов, которые необходимо произнести в потайное отверстие в скале. Лишь тогда стража изнутри откроет проход и пропустит званого гостя.
— И что это за фраза?— прищурился киммериец.
— Время полной луны!— напыщенно произнес толстяк.
— Значит, время полной луны…— повторил Конан задумчиво.
— Да,— кивнул жрец,— именно во время полной луны суждено проснуться спящему на вершине пирамиды древнему, истинному богу.
Хеврон подошел к каменному изваянию уродливого бога-паука, словно замершего в выжидательной позе на краю его рабочего стола, и благоговейно коснулся его каменного тела, и Конан понял, что жрец не врал, рассказывая ему в подробностях все, что должно произойти, но именно это окончательно уверило его в том, что что-то здесь нечисто.
— Что это ты вдруг разоткровенничался?— Киммериец подозрительно покосился на жреца.— Сказал мне секретные слова, хотя прекрасно понимаешь, как я ими воспользуюсь.
— В том-то и дело, что ты никак не воспользуешься ими,— усмехнулся толстяк, и во взгляде его промелькнуло злорадство. — Даже если тебе повезет настолько, что ты найдешь ущелье и упрешься своим любопытным носом в запертый ход!
