Его разбудил осторожный стук в дверь. Сон улетучился сразу, сменившись холодной ясностью пробудившегося сознания. Да, уже утро, скоро взойдет солнце и начнутся все эти дурацкие церемонии с поклонами и жертвоприношениями. Ферндин резко сел, спустил ноги на мягкий ковер и одним махом осушил заранее приготовленный кубок вина с растворенным в нем крошечным кусочком кеубы — плотной красноватой массы, изготовляемой в подземных кельях нелюдимыми жрецами Сета.
Сет — вот кто истинный владыка этого мира, могучий загадочный змей, хозяин жизни и смерти! Лишь он достоин поклонения и почитания, а не этот безликий идол, которого слабые людишки ублажают невинными жертвами! Митра, Податель Жизни, Изобильный Бог, и Солнце — око Его… Чего только не выдумает человек, лишь бы урожай на его поле мог прокормить семью и коровы хорошо плодились!
Ферндин усмехнулся, чувствуя, как жар кеубы разливается по всему телу, наполняя члены молодой силой и легкостью. Сколько же ему лет? Трудно сказать… Пожалуй, не меньше восьмидесяти. А зеркало отражает черноволосого мужчину с жестким хищным лицом, которому больше сорока никак не дашь. Славный уголок это захолустное герцогство, славный и очень богатый! Скоро он, Ферндин, станет его полновластным хозяином, тогда можно будет подумать о других праздниках для народа и других богах! Вернее — Боге! И уж, конечно, не ягнят и фрукты будут приносить ему в жертву, а таких вот тепленьких смуглых овечек, как та, что досматривает последние сны на его ложе. Какие же славненькие служанки у этого простофили Оргельда!
Он подошел к спящей девушке, резко отбросил покрывало и, заглушив жадным поцелуем испуганный вскрик, бешено овладел бьющимся телом — это кеуба, клокочущая в крови, требовала выхода.
Удовлетворив неистовый порыв утренней страсти, он оставил разметавшуюся на ложе, совершенно обессилевшую девушку и, быстро одевшись, вышел за дверь.
Не глядя на слуг и испуганных служанок, почтительно уступавших ему дорогу, он прошел прямо в покои герцога. Оргельд стоял у большого зеркала и поправлял вышитый воротник парадного наряда, надевавшегося лишь раз в году, в праздник Изобилия Митры.
Старинный головной убор из голубого бархата, расшитый золотом, оттенял красоту светлых волнистых волос, падавших на плечи. Широкая куртка с пышными рукавами, перехваченными голубыми лентами чуть выше локтя, и короткие штаны сверкали в свете восходящего солнца богатой золотой вышивкой и драгоценными камнями.
