— Вот какое дело, Анна Тимофеевна,— остановил маму председатель.— Товарищ из района интересуется, значит, чтоб ты речь сказала... Да ты чего боишься-то?.. Расскажи, как шестьдесят трудодней в месяц вырабатываешь, как детей одновременно воспитываешь. Ведь не один, не два у тебя — четверо. Как работаешь, значит, расскажи. Мама развела руками, улыбнулась:
— Бояться я не боюсь, некого бояться: здесь все свои. Но ведь ты, председатель, все, почитай, сказал за меня.— Посерьезнела.— А работаю, как и все в колхозе, в удовольствие — век бы так работать. И за это,— она шагнула к решетке памятника,— за это ему, товарищу Сушкину, и таким, как он, людям спасибо. Низко я ему кланяюсь.
Снова одобрительно загудела площадь, а мама, растерянная, смущенная, протискивалась сквозь толпу в задние ряды...
После митинга на том же помосте силами коллектива школьной самодеятельности был дан концерт. Старались мы изо всех сил.
Затем площадь опустела. Мама поджидала меня и Зою, стояла в стороне, держа Юру за руку.
— Хорошо мы выступили? — подбежала к ней раскрасневшаяся Зоя.
— Очень хорошо,— ответила мама, поправляя галстук на ее груди. И, все еще смущаясь, добавила тихо: — Мне вот тоже... выступить пришлось. Некстати как! Не ждала, не гадала.
— Мам, пойдем на Сушкина поглядим,— потянул ее за руку Юра.— Поближе поглядим, какой он на карточке.
— Что ж, пойдем.
На обелиске, за квадратиком оконного стекла,— фотография. Тонкая щеточка усов, мягкие, задумчивые глаза — глаза мечтателя, совсем как у дяди Павла. И высокий лоб мудреца... Такие лица бывают у очень добрых людей.
— Мам, он молодой умер?
— Его убили, сынок.
— Кто убил?
— Кулаки. Враги Советской власти. Убили и еще над телом надругались.
— А они, кулаки, за царя?
— За царя, сынок.
— А как это было? Расскажи, мам.
— Расскажи,— подступились и мы с Зоей, потому что и нам не терпелось узнать правду о комиссаре Сушкине.
— А было это так...
Было это так.
В 1918 году в Гжатском уезде вспыхнул кулацкий мятеж. Богатеи и обманутые ими крестьяне из бедняков и середняков, правда, таких было не очень много, объединились в вооруженные отряды. Во главе отрядов встали офицеры-белогвардейцы, до поры до времени скрывавшиеся в подполье.
Кулацкий мятеж в Гжатске был не единственным в те годы. Мироеды поднимали головы и в других губерниях Центра, сколачивали контрреволюционные силы в Поволжье, в далекой Сибири, где, по сути, еще не отгремела гражданская война, Враги молодой Советской Республики пытались взорвать ее изнутри.
