«Гольфист» Мабюза
Содержимое небольшого пакета, который вручил мне почтальон, не очень удивило меня: ключ и карточка из бристоля[3] со следующими словами:
«Ред Чамрок стрит. 3–26 октября, вечером».
Моя торговля руанским ситцем всего лишь прикрытие; она скрывает дела, требующие осторожности и тайны. А потому я не стану ломать голову, пытаясь отыскать того, кто послал почтовую посылку — в моем сумеречном ремесле меня окружают только те люди, которым можно доверять, и они очень сдержанны в своих поступках.
Я даже не проявил любопытства и не отправился смотреть на указанный дом, ибо знал, что он стоит в старом темном проулке неподалеку от стен города и что его несколько лет назад уже предназначили на слом.
Вечер 26 октября был холодным и дождливым, в воздухе кружились тучи опавших листьев, а редкие прохожие выглядели, как скользящие тени.
Я оставил машину на углу Луга Нонн, где бродят лишь кошки, и пешком проделал две сотни ярдов, отделявшие меня от Ред Чамрок стрит.
Ветер задул фонарь на углу улицы, и я с трудом отыскал нужный дом.
Он был низок и узок, его венчали конек в виде лампочного колпака и нещадно скрипящий флюгер; белокаменный герб над дверью, похоже, восходил к первым годам царствования Тюдоров.
— Добрая старина, — сказал я себе, вставляя ключ в замочную скважину. Ключ повернулся с первого раза.
Я оказался в длинном темном коридоре, но в конце его голубел бледный квадрат — в нише стены стояла лампада. В воздухе плавал запах плесени и горячего воска.
Я толкнул дверь и с приятным удивлением проник в просторную гостиную, освещенную множеством витых восковых свечей. В широком и глубоком очаге горел костер из поленьев, а перед ним, приглашая быть гостем, стояли удобное кресло и маленький столик с бутылками и бокалами. Я наполнил стакан водкой — она показалась мне очень выдержанной, привкус янтаря приятно пощекотал мое небо знатока крепких напитков. Я пожалел об отсутствии сигар, но в душе был этому рад. Сколько раз небольшое количество табачного пепла и даже запах его выдавали человека…
Попивая маленькими глотками водку, я осматривал комнату. Стены были отделаны панелями из черного дуба, окна прятались за тяжелыми дорогими шторами, на полу лежал шерстяной ковер с высоким ворсом. Другой мебели кроме кресла и столика не было, но стоял огромный подрамник из эбенового дерева — на нем находилась картина, которую с трудом освещали свечи.
Я взял один из подсвечников и подошел к картине поближе, чтобы рассмотреть ее. И тут же отшатнулся.
