* * *
То было удивительное лицо: безжалостное и равнодушное, вялое и страстное, холодное и одновременно чувственное.
Весь так и лучится здоровьем, как персонажи картин венецианской школы — их упоение жизнью кажется вполне естественным.
У него были злобная ухмылка фавна из Вьенна, рот плута, блестящие безжалостные глаза; и тот же маленький нос, та же странной формы голова, которая, несмотря на его человеческий облик, напоминает о звериной сущности мифического фавна.
* * *
Сияющая холодной красотою, она обладает изысканной девственной грацией, совершенно бессознательным спокойствием, наводя вас на мысль (которой вы невольно улыбаетесь) о статуе Дианы в Лувре, где богиня в образе юной девушки спокойным жестом застегивает свой плащ. У нее такие же тонкие изящные ушки, а лицо поражает изысканной правильностью черт.
* * *
Тонкий прямой нос, суровые, плотно сжатые губы фанатика. В близко посаженных глазах и стиснутых челюстях, в неизменно напряженной осанке чувствовались холодная решимость и угрюмое упорство.
* * *
Квадратная черная борода, пышная и курчавая, низкий лоб, прямой нос и яркий румянец делали его похожим на статуи Бахуса, изображающие бога не юношей, но мужчиной в расцвете сил.
* * *
Владимир. Он не виделся с Владимиром несколько дней и удивлялся, куда тот пропал. Ни в одном из кафе, куда они обычно заходили, его не было. Зная, где Владимир остановился, он отправился к нему в гостиницу — дешевенькое заведение неподалеку от бульвара Распай, где обыкновенно жили студенты да нищие актеры и музыканты. Владимир снимал убогую комнатенку на пятом этаже. Когда гость вошел, хозяин еще лежал в постели.
— Ты болен?
— Нет.
— Тогда почему нигде не появляешься?
— Выйти не в чем. Мои единственные башмаки развалились, а погода мерзкая, в тапках не очень-то походишь.
Гость взглянул на башмаки; их и впрямь носить было невозможно, и хотя он едва ли мог позволить себе такую щедрость, дал Владимиру двадцать франков на новую пару. Владимир рассыпался в благодарностях, и они договорились встретиться перед обедом, как всегда, в кафе «Дом». Но Владимир не появился — ни в тот вечер, ни на следующий; через два дня мне пришлось снова идти в гостиницу и тащиться к нему на пятый этаж. Номер был весь уставлен цветами, а Владимир еще лежал в постели.
— Почему ты не пришел в кафе? — спросил гость.
— Не в чем выйти, башмаков нет.
— Но я же дал тебе двадцать франков на новые башмаки.
— А я их истратил на цветы. Зато красота какая! Qui fleu-rit sa maison fleurit son coeur.
