— Понятненько, — я закусила губу. — А вы с ними разговаривать не пытались?
— С женихами?
— С принцессами!
— О чём?
— О том, что нехорошо так себя вести!
— Я дал им обещание. Как мне объяснить, что ждать его исполнения нехорошо?
— Можно, я с ними поговорю? — спросила я небрежно.
Ах, как мне было страшно, что он откажет!
— Не стоит, Лена, — сказал король, и моё сердце ухнуло в пятки. — Хотя… Как хочешь.
Я перевела дыхание. Надежда окрепла.
— Ваше величество, а если у меня получится уговорить не всех принцесс, а только некоторых? Или даже одну?
Король испытующе на меня посмотрел. Поднялся, прошёлся перед доской взад-вперёд, под подошвами у него похрустывали осколки мела, но он не обращал внимания.
Остановился. Широким рукавом смахнул с доски пыль и остатки чертежей. Поднял с пола самый большой меловой осколок.
— Смотри. Вот пять принцесс — Алисия, Ортензия, Филумена, Стелла и Розина.
Постукивая мелком, он быстро нарисовал на доске пять фигурок в треугольных платьях.
— Вот Обещание…
Он обвёл фигурки пунктирной линией, заключая их в круг.
— Любая из принцесс вольна выйти замуж за кого угодно, — Оберон пририсовал к одной из фигурок стрелку, выводящую за рамки круга. — При этом прочие могут последовать её примеру, а могут ждать принца до первого седого волоса. Но как только — если! — какой-нибудь принц назовёт одну из наших девушек своей невестой… — он пририсовал рядом с верхней фигуркой человечка в короне, — остальные обязаны будут ждать своей очереди. То есть Обещание становится непроницаемым, вот таким… — и Оберон навёл поверх пунктирного круга толстую непрерывную линию. — Понятно?
— Как это всё сложно, — протянула я с грустью.
— Ничего сложного. Принцессы прекрасно знают, что, пока на горизонте не появится первый принц, они совершенно свободны. Но что-то пока не спешат этой свободой воспользоваться…
Я мрачно улыбнулась собственным кровожадным мыслям.
— Ваше величество… когда мне можно будет с ними поговорить?
* * *
У Гарольда был собственный дом под красной крышей, с серебряным флюгером-драконом. Его жена оказалась милой толстушкой, а сын — воинственным крикливым созданием, так и норовящим ухватить меня за волосы.
— Слушай, — сказала я Гарольду, когда ребёнка увели кормить. — Я знаю, как отменить Обещание.
— Врёшь!
В минуты волнения Гарольд, взрослый дядька и старший королевский маг, говорил и вёл себя как мальчишка из седьмого класса. Оберон прав: ему надо учиться владеть собой.
— Знаю, знаю, — повторила я снисходительно. — Только ты должен мне помочь.
