Посматривая на своих товарищей, которые плавали, как рыбы в аквариуме, капитан ощутил какую-то непонятную истому во всем теле, легкое головокружение. Перед глазами вздрагивала серая дымка. Он попытался сосредоточиться на этом явлении, но безуспешно: в каждую данную минуту забывал то, о чем думал только-только что. Память улетучивалась, и, естественно, самый этот процесс тоже зафиксировать было невозможно. Он не успел даже заметить, как все они молодели, как минута за минутой укорачивались их усы, бороды, а потом и вовсе исчезли, как темнели их волосы, а лысина Павзевея покрылась густой шевелюрой. Каждый ощущал упругость в мускулах, бодрость во всем теле. Весь экипаж помолодел — и женщины, и мужчины физически стали такими, какими были примерно на седьмом году полета, когда попали в Космический Гольфстрим. Еще один зигзаг Времени, и зигзаг счастливый для наших путешественников: к ним вернулись молодость, здоровье, желание жить и работать.
Помолодевший, полный энергии, Гордей Нескуба в свободные от вахты часы не мог усидеть в своей каюте. То отправлялся к Лойо Майо и Осипову, чтобы припасть к окуляру телескопа, то забредал в клуб посмотреть новый фильм, снятый на «Викинге», но больше всего времени отдавал электронной памяти корабля. Прослушивал то, что надиктовал сам или его помощники. Эолу это удивляло, она даже пробовала выспросить, чего он добивается, но Гордей только отмахивался, виновато улыбался и молчал. Но все это не могло скрыть от чуткой подруги внутреннего его беспокойства или, пожалуй, даже тревожных предчувствий. Что-то мучило Нескубу, не давало спать, он осунулся, под глазами появились синяки. В конце концов Эола не выдержала:
— Да у тебя ведь истощение нервной системы, Гордей!
Нескуба пробормотал что-то невнятное, но Эола не отступилась:
— Ты ведешь себя… безответственно!
— Да? — усмехнулся Нескуба.
— Да! У тебя симптомы нервного заболевания, полечиться надо, отдохнуть…
— Верно! Отправлюсь на Рижское взморье. Море, лес, река, песок, чайки — лапки у них красные и клювы тоже, на головках пепельные платочки…
— Я ему серьезно, а он шутит.
Нескуба вздохнул, перестал улыбаться.
— Наверно, ты, Эола, права. И в самом деле, что-то с нервами. Но я должен знать, куда девался человек.
— Это ты о ком?
— Ротнака-то нет.
— Какого Ротнака?
— Физика. Забыла? Энергичный такой, с кошачьими глазами…
— Тот, что работает с Идерским?
— Работал…
— Куда же он делся?
— Никто не знает. Электронную память я прослушал уже несколько раз — никакого следа.
