Помню, я поведал этим старым и ученым людям, что Слово вначале жило в воде. Холодным зимним утром дыхание, которое выносит изо рта нашу речь, похоже на облако, а облака — сказал я тогда — чреваты дождем. Потому-то Слово и живет в воде нашего дыхания. Потому-то все мы и принадлежим Богу. Ибо все воды, как мы знаем, принадлежат Ему, пусть даже все они текут в море.
В тот час священники сказали моей матери:
— Никогда не слышали мы столь мудрых речей из столь юных уст.
Эта похвала, вероятно, и подвигнула Иосифа рассказать мне по дороге домой историю моего рождения. Я же вспоминаю сейчас, как все это всколыхнулось в моей памяти, когда мне шел тридцатый год. Я молился на похоронах Иосифа, а перед глазами стояло его лицо, страдальческое и обреченное, в ту минуту, когда он признался, что он мне не отец.
Иосиф овдовел задолго до моего рождения. Он был на много лет старше моей матери, но предложил ей руку, оговорив как истинный ессей, что намерен уважать разницу в их возрасте и сперва станет ее опекуном, а уж потом мужем. Она согласилась. И Иосиф ждал.
Но однажды ночью в спальню Марии проник архангел Гавриил. Как она позже рассказала Иосифу, он произнес: «С тобою Бог. На тебя — из всех женщин — пал выбор Божий».
Моя мать, как и ее мать, тоже была из ессеев. Ее оберегала двойная стена добродетели и целомудрия. Но архангел лучился таким ясным светом, да и белые одежды его сияли, как луна. Мария затрепетала испуганно и восхищенно. И вдруг ослабела. И враз позабыла все, что знала. Архангел сказал:
— Мария, ты обрела милость Божию. Ты зачнешь и родишь сына. Дай ему имя Иисус. Будет он великим, и называть его будут Сыном Всевышнего.
Так длинно говорил Гавриил согласно Евангелию от Луки, хотя мать рассказывала, что архангел был немногословен. Но все же она (пусть на короткий миг) постигла величие Господне, а потом в ее груди что-то торкнулось, и она поняла, что понесла. В воздухе разлился аромат — слаще, чем в самом благовонном саду. А потом архангел исчез. Он даже не дотронулся до ее руки.
Узнав, что Мария беременна, Иосиф ничком пал на землю, и из глаз его потекли слезы.
— Какую молитву читать нам? О чем просить? Она была девственницей, а я ее не защитил!
Но потом Иосиф рассердился и спросил:
— Как могла ты себя опозорить? Она заплакала.
— Я невинна. Я никогда не знала мужчины.
Иосиф растерялся. Скрыть ее грех означало преступить закон. Однако, расскажи он о беременности Марии священникам, ессеи наверняка забросают ее камнями. И он
