— Мы не пойдём в Царское Село, а соберёмся возле грота, на берегу пруда. Там нас будет ждать Панька. Мы дождёмся утра. Когда начнёт светать, мы будем ждать на дороге, и ямщик возьмёт нас в свой возок. Он выедет из Петербурга с казённой кладью на заре.
— А если хватятся нас в Лицее?
— До завтрака никто не хватится. Только скажи обо всём этом Кюхле…
Пушкин нахмурился.
— Кюхля не поедет. Он просил разрешения у матушки и нынче получил от неё письмо. Она запретила ему мечтать о военной службе и отлучаться из Лицея.
Жанно немного смутился. Он и не подумал просить разрешения у родителей.
— Мои всё равно не разрешили бы, — буркнул он, — да ведь мы идём не на военную службу. Мы хотим совершить подвиг. Нужно ли в таких случаях спрашиваться?
В одиннадцать часов Жанно соскользнул с кровати (он лежал на ней не раздеваясь) и глянул в щёлку.
Дежурный дядька Фома прошёлся по коридору, остановился возле лампы, вздохнул и почесался. Никто не шёл ему на смену, и он вышел в соседний коридор поторопить очередного дежурного.
Жанно тихо стукнул в перегородку. Пушкин вышел в коридор в лицейской курточке, застёгнутой на все пуговицы. Глаза его блестели.
Жанно сделал ему знак рукой, и они прокрались на площадку. Там, за колонной, стоял Малиновский.
— Всё в порядке, — сообщил он. — Яков, швейцар, спит. Я только оттуда.
Они крадучись спустились по лестнице и прошли по галерее.
Яков сидел спиной к ним, свесив голову возле лампы. Он храпел на всю прихожую.
— Отлично, — пробормотал Жанно.
Но самое отличное было то, что Яков забыл запереть входную дверь. Вероятно, ему стало душно, и он приоткрыл дверь наполовину.
— Тут и ключа не надобно, — сказал Жанно, — ступайте, братцы, за мной. Только потише.
Пушкин помедлил.
— Прощай, Лицей! — сказал он.
Жанно и Малиновский опустили головы. Они забыли, что оставляют Лицей навсегда. Как ни скучно было учить «исключения из второго склонения», а всё-таки эти гулкие коридоры, этот гомон тридцати мальчиков, эти густые аллеи, статуи и лебеди на пруду — всё это вошло в их жизнь. Лицей стал их домом.
— Ну, с богом! — сказал Жанно.
Они спустились с лестницы и пошли к двери на цыпочках.
И вдруг случилось что-то непонятное: Яков сбросил с плеч ливрею, вышел на середину прихожей и встал во весь рост, скрестив руки на груди. Мальчики с ужасом увидели перед собой худое лицо, горящие глаза и крест на шее Пилецкого.
— Бежать задумали, — сказал инспектор грудным, бархатным голосом, — забывши о родителях, наставниках, о долге перед государем? Более того — забыли о боге! Неужто думаете вы его обмануть? На колени! Просите прощения у господа!
