Алесю эта жизнь понравилась. Нравились ему лесная прохладная глушь, и птичье пение, и тлеющие угли в ночном костре, и похлёбка, пахнущая дымом, и ключевая вода, и ранние июньские зори, когда он караулил под раскидистым дубом, сжимая в руках пику и вглядываясь в пустую белую дорогу. Ястреб был силён по части выдумок. Он посылал одного из своих подчинённых, по кличке Пузо, переодетым в слепого бандуриста в шведский лагерь под самую Полтаву. Алесь ходил с ним поводырём.
Шведские часовые их в лагерь не пустили. Но мазепинцы велели «ди-ду» петь про старину, взгрустнули и подарили ему небольшой кусок сала. А когда он попросил ещё «для малых деток», рассердились, прикрикнули и велели убираться прочь. Отойдя подальше, слепой «дид» сразу стал зрячим и подмигнул Алесю.
— Чуешь? — сказал он. — У них у самих, шибеников, вечерять нечем. Кони, чуешь, неспокойные, некормленные… А на хари ихние подивись — как у баб на похоронах. Слышал я, кажут, что Петрово войско недалече…
Подойдя ночью к роще, Пузо защёлкал соловьем, да так лихо, что Алесь развеселился. И ещё интереснее получилось, когда из рощи ответил целый соловьиный хор.
— Наши, — уверенно сказал Пузо.
Выслушав рассказ Пуза, атаман взъерошил бороду и сказал задумчиво:
— Хлопцы, будет час, налетим и на самый лагерь!
Алесь с братом в эту ночь были караульными. Они сидели на опушке леса с топорами и пистолетами. Кругом стояла тихая ночь. Звёзды горели так ярко, как никогда не горят они на севере. Приложив ухо к земле, можно было услышать смутный гул.
— Это за Ворсклой, — сказал Ярмола. — Петрово войско идёт…
Оба молчали несколько минут.
— Негоже, — сказал Алесь, — что я поручикову сумку не довёз.
— Нужна Петру твоя сумка! — отозвался Ярмола. — Он о буквах нынче не думает…
— Думает, — сказал Алесь, — а то не слал бы гонцов с письмами из военного похода. Всё про книги приказывал…
— Откудова знаешь?
— Дедушка Ефремов говорил.
Ярмола помолчал и вздохнул.
— Зря бросил ты дело книжное, браток, — проговорил он, — в наших Смолятичах ведь никто читать не умел. Ты первый выучился… И Москву повидал.
Алесь не отвечал.
— Ворочайся в Москву, брат, — неожиданно сказал Ярмола, — там дело великое — книги. А в Смолятичах найдётся кому за тебя на попас ходить… А?
Алесь не отвечал. Вспомнил он великий город, его золотые маковки, разъезженный телегами бревенчатый настил Никольской улицы, роскошные ворота Печатного двора, сосредоточенные лица справщиков и длинные ряды книг…
