– Погляди, – сказала она, – тетя Лизон смотрит на нас.
Жак поднял голову.
– Да, – ответил он, – тетя Лизон смотрит на нас.
И они продолжали мечтать, медленно ступая, отдаваясь чувству любви.
Трава стала покрываться росой, и оба вздрогнули от сырости.
– Пора домой, – сказала она.
И они пошли обратно.
Когда они входили в гостиную, тетя Лизон продолжала вязать, лицо ее склонилось над работой, а худенькие пальчики слегка дрожали, как будто от усталости.
Жанна подошла к ней.
– Тетя, мы пойдем спать.
Старая дева подняла глаза. Они были красны, как будто она плакала. Жак и его невеста не обратили на это никакого внимания. Но молодой человек заметил, что тонкие ботинки молодой девушки промокли. Встревоженный, он нежно спросил ее:
– Не озябли ли твои милые ножки?
И вдруг пальцы тети Лизон так задрожали, что работа выпала из ее рук и клубок шерсти далеко откатился по паркету; порывисто закрыв лицо руками, старая дева судорожно разрыдалась.
Дети кинулись к ней; потрясенная Жанна, став на колени и отведя ее руки, повторяла:
– Что с тобой, тетя Лизон? Что с тобой, тетя Лизон?
И бедная старушка, запинаясь и вся скорчившись от горя, ответила со слезами в голосе:
– Да вот он… он… тебя спросил: «Не озябли ли… твои милые ножки?…» Никто никогда… никогда не говорил мне таких слов!.. Никогда!.. Никогда!..
