Глава четвертая. СЮРТУК РИМСКОГО ПОКРОЯ
Во время большой перемены к семиклассникам стали поступать тревожные сообщения. Пронырливые вездесуи из младшеклассников, ухитрявшиеся видеть, слышать и знать решительно всё, что происходит в гимназии, доносили, что Кулик побывал у Петрония (то есть у директора), что после того через сторожа Хрисанфа вызван был туда же Мизинец (так звали гимназисты за малый рост и хлипкое телосложение помощника классных наставников Мезенцова). Последним поступило сообщение: «В седьмом классе идет обыск. Мизинец обшаривает парты».
Семиклассников не на шутку встревожил этот устный гимназический телеграф, хотя большинство из них и не придавало особого значения стычке с инспектором на уроке немецкого языка. Разве не случалось и раньше, что Адам Адамович припугнет кого-нибудь для острастки угрозой пожаловаться директору. Но угроза почти всегда оставалась только угрозой. Считали, что и нынче всё как-нибудь обойдется. Сообщение об обыске развеяло, однако, эти надежды и всех переполошило. Никишин, услыхав про обыск, глухо выругался и бросился из зала в коридор, в который выходили двери старших классов. Тотчас же Рыбаков оказался за его спиной, а вслед за ним кинулся и Илюша. Все трое одновременно подбежали к дверям седьмого класса.
— Стой, Николай, у меня Кропоткин, — сказал Рыбаков торопливой скороговоркой.
Никишин, схватившийся уже было за дверную ручку, остановился:
— Как у тебя? Я в парте оставил.
Рыбаков расстегнул форменную курточку и показал выглядывавший из-за пазухи корешок книги:
— Взял я… А вот с тетрадкой как?
Рыбаков посмотрел на Илюшу. Тот рассмеялся:
— Пусть поищут.
Он провел рукой по груди. Под рукой выпятился внутренний карман курточки. Успокоенный Рыбаков повернулся к Никишину.
— Пойдем, Николай.
Никишин упрямо рванул классную дверь. Она, против обыкновения, оказалась закрытой изнутри на ключ. Рыбаков стал спиной к двери, лицом к Никишину:
— Брось!
Он положил ладонь на руку Никишина и, чуть прищурился:
— Не ерепенься. Герой тоже.
Илюша потянул упрямца за рукав, Никишин, не обращая на него внимания, снова рванул дверь.
— Кулик идет, — протелеграфировал с лестницы Ситников.
Никишин повернул от двери побагровевшее лицо.
— Сыщики… Сволочуги… — прорычал он с отвращением и, оставив дверную ручку, зашагал в зал. Семиклассники взволнованно перешептывались в углу.
— Мало того, что дохнуть не дают. Еще и шпионить начинают, — злобно бросил Никишин, садясь на подоконник, — черт знает что. Сыскное отделение, а не гимназия.
