Мисс Мэнсфилд было лет под сорок, но выглядела она моложе. У нее была по-своему привлекательная внешность, хотя и не особенно яркая – она обладала голубыми глазами, здоровым цветом лица, строго причесанными русыми волосами, крепкой фигурой, приятной улыбкой, страстью к чистоте и – в данный момент – жестокой простудой.
Последняя являлась причиной хриплого голоса и красного кончика носа, однако нисколько не обескураживала женщину. Помимо плотной коричневой юбки и шерстяного джемпера, на мисс Мэнсфилд были светло-желтый жакет из мягкой кожи и русский шарф, обмотанный вокруг горла. Прижав ладонь к шее (еще одна защита от холода), она разглядывала посетителей.
Женщина закашлялась, и Мастерс заговорил вежливым до елейности тоном:
– Доброе утро, мисс! Простите, что беспокоим вас в воскресенье. Вы мисс Джулия Мэнсфилд?
– Да.
– Я полицейский офицер, мисс. Не будете ли вы столь любезны ответить на пару вопросов?
Последовала краткая пауза.
Мисс Мэнсфилд скорее удивленно, чем встревоженно приподняла брови. Потом она рассмеялась, и чуть заметные морщинки в уголках ее рта тотчас же исчезли.
– Полицейский офицер! Интересно, что я натворила?
Мастерс тоже засмеялся.
– Ничего, мисс! – заверил он. – По крайней мере, ничего, что могло бы вас обеспокоить. Не возражаете, если мы войдем?
– Прошу вас.
Повернувшись, она быстрыми шагами направилась к задней стене магазина.
Большинство из нас представляет себе антикварную лавку мрачной и тусклой, пропахшей старой одеждой и забитой товарами, проржавевшими от времени. Но здесь не было ничего подобного. Хотя дневной свет едва проникал в помещение, и можно было разглядеть только несколько вещей, слова «хороший вкус» тут же пришли на ум Киту Фэрреллу.
Мисс Мэнсфилд заняла место за единственным предметом в комнате, имеющим отношение к коммерции, – маленьким застекленным прилавком, освещенным лампочками изнутри. Включив эти лампочки, она обеспечила хотя бы слабенькую иллюминацию для предстоящей беседы.
– Что вы хотели узнать? – спросила женщина, снова выпрямившись.
– Практически, мисс, наиболее заинтересованное лицо не столько я, сколько мой друг – сэр Генри Мерривейл.
– О! – воскликнула мисс Мэнсфилд, встрепенувшись при упоминании титула «сэр» и ослепительно улыбаясь из-за прилавка.
– Его интересует, – продолжал Мастерс, – картина, выставленная в вашей витрине.
– Картина?
Мастерс подошел к витрине, поднял картину над дубовыми перилами и вернулся вместе с ней.
– Вот эта, мисс.
