Голос ее от хрипоты настолько сел, что был едва слышен.
– Что, опять?.. – спросила она.
– Со мной все в порядке, – сказала Моника. – Он опять промахнулся.
– Ты ранена, милочка. Я вижу! Ты…
– Со мной все в порядке, – повторила Моника.
Пошатываясь, она подошла к дивану и села. К Биллу Картрайту, наконец, вернулся дар речи.
– Тилли, у тебя есть фонарик?
Глаза у Тилли сверкнули.
– Ты погонишься за мерзавцем?
– Да. Он, должно быть, побежал по берегу озера. Перебраться на ту сторону он не может. Дай фонарик, быстро!
Тилли вбежала к себе и вскоре вернулась с электрическим фонариком.
– Я узнала голос, – заявила она. – Я его уже слышала; негодяй прикинулся дежурным, который кричит: «Свет!» Где я его слышала? Где?
Но Билл уже выбежал из комнаты, хлопнув дверью. Некоторое время в кабинетике Моники было тихо, если не считать шумного дыхания. Тилли достала носовой платок и вытерла глаза; казалось, она и взволнована, и растрогана.
– Дай-ка посмотрю твою голову, милочка. Ну-ка… Позволь, я тебя перевяжу.
– Нет. Ни за что… пожалуйста, уйди!
– Не хочешь чего-нибудь выпить, дорогуша? – льстиво продолжала Тилли. – Если да, у меня кое-что есть.
– Ни за что.
Моника прикрыла глаза рукой. Потом встала и подошла к портрету отца. Каноник Стэнтон по-прежнему улыбался. Пуля пробила стекло и впилась в воротничок каноника, застряв в стене; картина съехала набок.
Сняв фотографию, Моника оглядела дырку в стене. Потом отнесла разбитый портрет к столу, на котором царил безукоризненный порядок, и поставила фотографию рядом с подарком Флосси Стэнтон – викторианской швейной шкатулкой из красной кожи, в которой Моника хранила сигареты.
Тилли довольно мрачно озирала ее.
– Детка, неужели ты намерена сдаться?
– Что значит – сдаться?
– Ты собираешься уехать отсюда, как он и хочет?
– Я… не знаю. Да, не знаю!
– Успокойся, дорогуша.
– Со мной все в порядке.
– Возьми сигаретку, – вдруг оживилась Тилли, как будто ее озарило, и вытащила из кармана пачку «Честерфилда». – Английские сигареты – просто дрянь, дорогуша. Я бы не стала их курить даже на пари. Послушай… – Она помолчала. – Не он спер у тебя письмо. Это я.
– Так я и подумала.
– Тогда зачем ты сказала?..
– Не важно.
– Ради твоей же пользы, – продолжала Тилли. – Честно, дорогуша. Он вообще ничего не знал до сегодняшнего вечера. Я его просветила; рассказала ему все. Ты ему веришь. Он думает, что знает, чьих это рук дело; он кое за кем следит. Почему ты чванишься? Я сказала ему, что ты в него влюблена.
