Такие щегольские, аккуратно подстриженные бородки носят морские офицеры.
Однако почти все женщины относятся к бороде по-другому. Монике, которая на время лишилась способности распознавать цвета, показалось, что борода у Уильяма Картрайта ярко-рыжая.
– Я уже не говорю об огромном количестве грубых грамматических и синтаксических ошибок. – Отвратительный Картрайт выпятил вперед подбородок, украшенный преступной бородой. – Я молчу о тяжеловесном стиле, способном потопить линкор. Я молчу о самодовольном дураке герое, капитане Как-там-его; я молчу о порнографических наклонностях авторши, которая настрочила эту пакость…
– Ах! – Моника непроизвольно вздрогнула.
– Билл, – вмешался мистер Хаккетт, – напрасно ты так выражаешься при мисс Стэнтон. Где твои манеры?
– Я уже молчу о… Да что с тобой? Что ты мне машешь?
– Вот девушка, которая написала эту книжку!
– А? Кто?
– Да вот же она. Перед тобой.
Наступило ужасное молчание. Мистер Картрайт обернулся не сразу. Моника успела разглядеть со спины древнюю спортивную куртку и серые фланелевые брюки, которые, похоже, не гладили с прошлого Рождества. Плечи, обтянутые спортивной курткой, медленно поднимались, пока не оказались почти на одном уровне с ушами их обладателя.
– Господи помилуй! – с благоговейным ужасом прошептал Картрайт.
Вначале он рискнул посмотреть на Монику одним глазом, затем, наконец, обернулся и посмотрел ей в лицо.
– Послушайте… Простите меня! – выпалил он.
– Простить? Ну что вы! – Монике, бледной от злости, все же удавалось сдерживаться и говорить беззаботно и легко. – Пожалуйста, не извиняйтесь. Все нормально. Я нисколько не возражаю.
– Не возражаете?!
– Конечно нет! – Моника издала короткий смешок. – Так приятно выслушать непредвзятое мнение о своем творчестве!
– Послушайте… мне правда очень жаль! Надеюсь, у вас не сложится неправильного впечатления от того, что я наговорил?
– Совсем нет! – Моника добродушно рассмеялась. – «Одним словом, Том, то, что мне дали, – непотребство!» Не слишком много вариантов для неправильного истолкования, как, по-вашему?
– Говорю вам, мне очень жаль! Откуда мне было знать, что вы – автор? Я и понятия не имел! Если бы я знал…
Моника лукаво улыбнулась:
– Если бы вы знали, вы бы так не сказали?
– Нет, ей-богу, нет!
– Вот как! Неужели? – обрадовалась Моника. – Знаете, мистер Картрайт, я всегда представляла вас лицемером и ханжой. Приятно сознавать, что вы такой и есть.
Картрайт отступил на шаг назад. Его борода (рыжая борода!) виновато обвисла. Легкомысленный наблюдатель, неспособный, подобно Монике, разглядеть его глубинной подлости, решил бы, что писатель искренне раскаивается.
