Довольный своим успехом, я снова сел на диван, но тот же голос опять заговорил:
– Берегись, ты окружен врагами, невидимые силы стараются овладеть тобой. Ты здесь пленник и увидишь это, если попробуешь выйти отсюда!
Тогда туман, окутывавший мое сознание, порвался, и я ясно понял, что члены клуба были
кабалисты и маги, которые решили меня погубить.
Я с большим трудом встал и направился к двери гостиной. Дошел я до нее очень
нескоро: какая-то непонятная сила заставила меня делать три шага вперед и один
назад. По моему счету этот переход длился десять лет.
За мной
следовал Давкус Карота, посмеиваясь и бормоча, с видом притворного сочувствия:
– Если
он все время будет так идти, то успеет состариться в пути.
Однако
мне удалось выйти в соседнюю комнату, которая неузнаваемо изменилась – она
становилась все длиннее, длиннее и длиннее. Свет, мерцающий в ее конце, казался
таким же далеким, как неподвижные звезды.
Чувствуя, что падаю духом, я остановился, но голос снова сказал мне, почти коснувшись
губами моего уха:
– Мужайся, она ждет тебя в одиннадцать часов.
Собрав все силы, я огромным усилием воли старался поднимать ноги, которые прирастали к
полу, и мне приходилось всякий раз вырывать их, как корни из земли. Чудовище с
мандрагоровыми ногами не отставало от меня, пародируя мои усилия и повторяя
заунывным голосом: – Мрамор побеждает, мрамор побеждает! – Я и вправду
чувствовал, что мои конечности каменеют и мрамор сковывает меня до бедер, как
Дафну в Тюильри. Я сделался статуей от пояса и ниже, как околдованные принцы из
«Тысячи и одной ночи». Мои отяжелевшие каблуки громко стучали по полу, я смело
мог играть Командора в «Дон-Жуане».
Между тем я вышел на полуосвещенную площадку лестницы и хотел спуститься по ней. Она
поразила меня своими гигантскими размерами. Один из ее концов, казалось,
вонзался в небо, другой низвергался в преисподнюю. Подняв голову, я смутно
видел, как нагромождались одна на другую бесчисленные площадки, всходы, перила,
точно для того, чтобы достигнуть вершины башни Лилак; опуская же голову, я
смутно различал пропасть ступенек, вихрь спиралей, водоворот изгибов.
– Эта лестница, верно, пробуравливает насквозь всю землю, – говорил я, машинально
подвигаясь вперед, – я достигну нижней площадки после страшного суда.
Лица на
картинах сочувственно глядели на меня, по некоторым из них пробегали судороги,
как по лицу немого, который хочет сообщить что-то важное, но не может этого
сделать. Можно было подумать, что они хотят предупредить меня о какой-то
опасности, но какая-то инертная, неумолимая сила гнала меня вперед. Ступеньки
лестницы оседали вместе со мной, точно в испытаниях франкмасонов. Липкие и
мягкие камни опускались, как животы жаб. У меня под ногами появлялись все новые
ступеньки и площадки, те, что я уже миновал, вдруг сами собой оказывались
передо мной.
