Судебный процесс начался после долгого и тягостного выбора суда присяжных, продолжавшегося не одну неделю. Сначала обвинение представило свои соображения, затем защита предложила свои. Среди многих, кого мне доводилось защищать по делу об убийстве, не нашлось ни одного, не спросившего о том, как мою речь восприняли присяжные. Мои клиенты всегда спрашивали об этом. Обвиняемый не может упустить столь важный вопрос. Все и всегда хотят знать, как обстоят дела и что я думаю относительно шансов.
Стэнли Рот тоже задал вопрос. Вопрос, который не пришел бы в голову никому другому.
– Вы никогда не думали стать актером? – спросил Рот, едва я уселся в кресло напротив его стола.
Было восемь часов – время, когда почти каждый вечер мы начинали беседу. Мы могли говорить несколько часов или всего пару минут. Раз или два мы засиделись за полночь, но всегда встречались в восемь – именно здесь, в этом бунгало, где теперь жил и работал Стэнли Рот, старавшийся поменьше думать о том, что случится в конце, когда судебный процесс будет завершен.
Мы встречались по вечерам из-за того, что днем судебная палата больше напоминала сумасшедший дом: камеры, репортеры, хором орущие о праве общества на информацию в надежде оказаться первыми, кто это право осуществит. Ни уйти, ни спрятаться. Единственная возможность поговорить с клиентом – это наклониться и, прикрываясь ладошкой, пошептать ему на ухо в присутствии судьи, присяжных и всех, кто тем или иным путем прорвался в зал суда.
Рот сидел неподвижно, сгорбившись и сцепив руки. В его глазах я заметил новое выражение – взгляд битого жизнью человека, знающего про тебя почти все.
– Если случится играть в спектакле, особой разницы не заметите, – продолжал Рот, с явным удовольствием развивая вдруг пришедшую мысль. – Вы – актер, готовый актер. Разве не чувствуете?
Я запротестовал:
– Нет, Стэнли, я не актер. Я занимаюсь вполне реальным делом.
Рот ответил быстрой улыбкой, не допускавшей возражений.
– Антонелли, в каждом из нас живет актер. В каждом.
Груз, давивший на него в последнее время, мало-помалу делал свое дело. Круги вокруг глаз, едва заметные в день, когда мы встретились впервые, теперь стали темными и отчетливыми. Время от времени руки начинали трястись сами собой, без видимой причины. В середине предложения голос мог неожиданно сорваться, заставляя фразу галопировать, словно Рот боялся не успеть довести мысль до логичного конца.
– Говорите, не актер… Вы занимаетесь тем, что реально. Но вступительная речь, которую вы произнесли сегодня днем, продолжалась больше двух часов, и все это время вы говорили без бумажки. Неужели весь этот поток красиво оформленных фраз, все эти грамотно выстроенные пункты и подпункты пришли к вам в момент выступления? Должно быть, вы потратили на подготовку… Сколько? Вы готовились дни, недели? Писали черновики, редактировали, правили. Учили наизусть. Да, вы учили наизусть, чтобы, поднявшись среди ночи, отбарабанить свои слова без запинки… Говорите, вы не актер? Актер! Один из лучших, кого я видел!
