– Мы с Льюисом будем вместе руководить студией, – быстро ответил Уирлинг.
Мне на секунду показалось, что Гриффин не согласится или по крайней мере определит функции, которые помогут установить его непререкаемый авторитет, не оскорбляя при этом чувства других людей. Впрочем, если Гриффин и собирался сказать нечто подобное, то передумал.
– Стэнли возглавляет студию, и мы едины во всем, – дипломатично сказал Гриффин. – Мне кажется, вы не правы… Я очень надеюсь, что вы ошибаетесь в прогнозе на завтра. Не представляю, как судья может оставить Стэнли в тюрьме. А ты, Майкл?
Уирлинг насторожился.
– Известно, кто назначен вести процесс? – тревожно спросил он.
– Это не имеет значения, – ответил я.
Уирлинг посмотрел в мою сторону – словно я чего-то не знал, а он не собирался мне объяснять.
– Возможно, – тихо произнес он.
Было нечто странное в судье Рудольфе Хонигмане. Даже не внешность – хотя он действительно выглядел не вполне обычно. Странными были неодинаковые по цвету глаза, один из которых казался серым, а другой – голубым. На лице судьи доминировал огромный нос, заметно смещенный вправо. Впрочем, несмотря на асимметрию, внешность судьи соответствовала типу седоватого и высоколобого шестидесятилетнего человека – известного, знающего и уверенного в себе.
Нет, странной казалась не его внешность, а чересчур торопливые движения. Казалось, судья силой тащил себя в зал заседаний.
В суде ждали первого появления Стэнли Рота. Рот был знаменит, и его всегда узнавали – так же как любую голливудскую звезду. Помещение, назначенное для судебного заседания, находилось в осаде. Вокруг здания стояли машины с телевизионной аппаратурой и спутниковыми тарелками, везде сновали репортеры – не только со всей страны, но и со всего света, борясь друг с другом за место, с которого они могли бы наблюдать за предъявлением обвинения в убийстве.
Осаждая тесно расставленные деревянные скамьи, с журналистами сражались наиболее именитые представители киноиндустрии. В зале суда не часто разыгрывались такие сцены. Тем не менее торопившийся пройти на свое место Рудольф Хонигман не поднимал головы.
Усевшись наконец в черное кожаное кресло, Хонигман как будто ощутил себя в безопасности, после чего заботливо разложил папки и документы так, чтобы все бумаги были под рукой. Закончив, остановился, выжидая. Потом обвел взглядом зал, как мне показалось, лишь для того, чтобы обратить внимание на даму – заместителя окружного прокурора, сидевшую за столом справа от меня. Судья попытался улыбнуться, но улыбка тут же превратилась в неловкую, болезненную гримасу.
