Но почему конец двадцатых годов? Что такое произошло в конце двадцатых годов XX века? Что у нас произошло? Известно – что. Окончательно сформировалось государство, управляемое тоталитарным диктатором. И при ближайшем рассмотрении это государство оказывается модификацией прежней имперской модели. И вот именно в конце двадцатых – начале тридцатых годов государство в отношении своей культурной политики четко означает себя преемником прежней Российской империи, воспроизводя, возрождая в ужесточенном варианте такие имперские институты, как цензура, официозная патриотическая литература. Пора культурных экспериментов в стиле модерн завершается, советское образование преображается в некий гибрид церковно-приходской школы и казенной гимназии. Является понятие «русской классической литературы», которую изучают «в обязательном порядке» (в прежних гимназиях и реальных училищах не были «обязательными» ни Чехов, ни Толстой, ни даже Пушкин, они были живые, их можно было читать или не читать, «обязательным» был только XVIII век, сочинения Екатерины II; и вот, сочинения Екатерины отменили и по методике изучения, «прохождения» этих самых сочинений стали «проходить» Пушкина)…
Но все же, все же… Романовская-то концепция, как же она устояла и пригодилась? Ведь цари… они, кажется, вроде бы… получают власть по наследству? А тоталитарные диктаторы? Кажется, их никто не выбирает и никому они не наследуют, они попросту захватывают власть! Но как же тогда?.. А вот мы и увидим ниже, как «работал» уже в «советской исторической науке» тот самый «элемент узурпации», что был столь свойственен династии Романовых. И есть некая трагическая закономерность в том, что преемником свергнутой династии оказался именно тоталитаризм, а не одна (какая-нибудь) из форм демократического правления. И оказалось, речи Петра I по поводу заключения Ништадтского мира и провозглашения царя императором всероссийским возможно спокойно произносить и в конце первой половины XX столетия, меняется лексика – не меняется стиль.
Романовское концептуальное «великой державе – великое прошлое» и «великим правителям – великих предшественников» нашло великолепное яркое воплощение в знаменитой фильмовой трилогии «Александр Невский», «Иван Грозный», «Петр I». Оказалось, от правителя с достаточно шаткими правами на власть, от царя или князя, сильного именно своим «правом сильного», до тоталитарного диктатора не такое уж значительное расстояние. Любопытно, что к личности Александра Невского, первого русского правителя имперского типа, талантливейшего ученика Золотой Орды, приглядывались, видя в нем предшественника, и Иван Грозный, и Петр I. «Антиконцептуальным», оценившим Грозного резко негативно, явился роман А. К. Толстого «Князь Серебряный». И вот, как мы видим на примере трилогии, Романовская концепция легко преображается в модель оправдания, апологетики тоталитаризма.
