Достав из сумки блокнот и ручку, я записала свой новый номер телефона. Рука дрожала. Обошла стул, кладя листок перед агентом.
- Что это? – засмеялся он зло. – Ты мне свидание хочешь назначить?
- Это, если ты захочешь заняться моими делами. Вдруг.
Он снова засмеялся. Этот его смех... Он пугал.
- Что это на тебя нашло?
Он говорил так громко. Он привлекал внимание, по привычке создавая прецедент. Всегда. Это была его работа. Внимание, чем бы оно ни было вызвано – всегда внимание. Подойдя, я наклонилась к нему.
- Я предпочитаю, чтобы мои дела вел человек, который меня ненавидит, – распрямилась. Правая ладонь сжималась и разжималась так, будто я собиралась его ударить. – Иногда, ненависть безопаснее любви.
Часть третья. ОБРАТНАЯ СТОРОНА
1. Июнь, 2009 г.
Настало лето, но погода об этом еще не осведомлена.
Я начинаю осознавать, в чем увязаю с каждым днем, каждым вздохом, каждой мыслью. Пытаюсь принимать и обособляться, не впуская в глубину души грязь и боль, на которые приходится смотреть неожиданно открывшимися глазами. Но, иногда, не просто события или люди, иногда я сама не поддаюсь собственному влиянию. Сидя у телевизора, я ревела.
- Что с тобой? – Марк открыл входную дверь тихо, я не успела среагировать. – Не смотри это...
Вынув из моих пальцев пульт, он выключил телевизор. Присел на подлокотник кресла, обнял меня и прижал к себе.
- Что делает людей жестокими? – всхлипнула я. Это был риторический вопрос и Марк усмехнулся. Вариантов ответа был миллион, но он выбрал наш общий.
- Вспомни университет.
Отлепившись от его груди, я подняла лицо. Кажется, не нужно было продолжать. Я уже поняла, о чем он. Но Марк продолжил мою мысль дальше.
- Ты сделала несколько десятков человек жестокими по отношению к одному студенту. Намеренно или случайно ты это сделала – не столь важно, как сам факт.
- Хочешь сказать, что кто-то вроде меня делает это с людьми? Что это не в нашей природе? Что это чья-то злая воля?
- Намеренно или случайно. Но почему нет?
Я не думала об этом. Никогда и в голову не могло прийти подобное: ожесточение выборочных личностей или масс методом, каким владеем мы. Чтобы кто-то из нас посмел пойти на это? Я замотала головой, прогоняя отвратительную мысль. Нет.
Вспомнились ночные конские бега и Галкин племянник с отцовским телефоном. Вспомнились сюжеты Discovery о людях, мучавших животных; наши программы под всевозможными красочными грифами: о нянечках, издевающихся над младенцами; о медсестрах, изливающих злобу на пациентах; о родителях, истязающих собственных детей; о многих и многом. Как будто ничего другого по телевизору и не идет. Я постоянно натыкаюсь на эти сюжеты. И не сдерживаюсь. Марк, если застает меня ревущей - ругается. А я думаю, почему вместо этих ужасов не крутить сюжеты, в которых возможно содействие смотрящего. То же время, и кому-то станет проще. Тот же бюджет, а в душе совершенно другая боль. Вспомнилось абсолютное одиночество, осязаемое и обоняемое при первом взгляде на бабулек в домах престарелых. Вспомнилась жгучая, словно клеймо на сердце – радость ребят в детском доме.
