- Ты спрятал меня? – изумилась я. – Я мертва для них?
Ласкар засмеялся в голос, сильно, грубо, по-мужски.
- Вот так нынче переходят на «ты», да?
Я засмеялась в ответ, отведя взгляд.
Он вытолкнул мою коляску из раздвижных дверей стационара меньше, чем через час. Помог пересесть в машину и отрегулировал сидение, убрал кресло-каталку в багажник и сел за руль. Мы не трогались, хотя мотор был заведен. Ласкар над чем-то задумался, а я не решалась отвлечь. Отвернувшись к окну, я бездумно разглядывала здание клиники.
- Лида, – он позвал, будто упрекнул, – ты готова?
- Давно готова, – удивилась я. За время пребывания в клинике я отвыкла пожимать плечами.
- То есть персонал клиники… - он поднял подбородок и обернулся.
Открыв рот, я сдержалась, чтобы не засмеяться. Мысленно хлопнула себя ладонью по лбу. Ласкар насмешливо покачал головой. Прикрыв глаза, я отдала несколько четких команд людям, видевшим и лечившим меня в течение трех недель. Они не забыли меня, нет. Просто, теперь они были уверены, что все юридически формальности соблюдены. Если кто-то что-то у них спросит, вспоминать они будут с трудом и только оплаченный счет поможет зацепиться за то, что факт присутствия был. Но не более.
Мы молчали всю дорогу. В салоне висело густое, жаркое напряжение и работающий кондиционер ничуть не помогал. Разрядить обстановку было невозможно. Мы оба знали причины и понимали, что поделать с этим ничего нельзя. Не задумываться, не уходить в себя, контролировать движения, взгляд, голос… И все равно я понимала, что мы как два теннисиста на корте, два чемпиона, наконец встретившиеся для того, чтобы испытать друг друга в честной схватке… Я засмеялась этой мысли уже на въезде на территорию поместья. Мышцы пресса недовольно загудели, Ласкар обернулся.
- Тяжело с вами, – вздохнула я искренне.
- С тобой легко… - ответил он в тон и заглушил мотор.
Было предобеденное время, но американцы питались иначе. Впрочем, моя диета не предполагала изысков. Я оставалась на медикаментозном лечении и подлежала постоянному наблюдению.
О появлении гостьи домочадцы были предупреждены. Его супруга говорила только по-английски и приветствовала с напряженной улыбкой. Лет тридцать пять ей, не больше. Сразу стало понятно, что взрослая дочка – ее падчерица. Сказав смятое акцентом «здравствуйте», девушка помахала рукой и куда-то укатила, взорвав тишину ревом мотоциклетного мотора. О наличии их общего сына кто-то обмолвился, но я не слишком искренне интересовалась этой семьей. Поняв, лишь, что мальчишка где-то шляется, я мечтала полежать. Тело ломило от непривычной подвижности. Хозяйка вошла в положение и не стала докучать. Ласкар отвез меня в комнату на первом этаже, чтобы не приходилось пользоваться лестницей. Это не было гостиной или спальней, но ее обустроили для выполнения этих функций на время моего пребывания.
