Отправить.
Вернув стилус на место, подошла к окну. Ведь, есть у них для таких заданий девочки. Да и не нужно моих талантов для организации несчастного случая. Если администрация решила избавиться от главы Верховного Инкубата, то посылать на это нужно явно не меня. Я не пойду на это. Никогда.
Вздрогнув от сигнала, я обернулась к телефону. Прочитала ответ: «Адресат верный».
Снова вынув стилус, нажала «ответить». Внутри ворочалось волнение, тревога, страх.
Набрала: Я отказываюсь.
Осторожно, будто он мог взорваться, положила телефон на стол и выпрямилась. Правая ладонь сжималась и разжималась, выдавая нервы. Я не подписывалась на это. Я не обязана. И мне незачем волноваться. Все нормально. Никто не может заставить меня. Никто не может даже подумать о том, чтобы заставить меня. Даже не важно, о ком идет речь. Как они могли подумать, что я пойду на это? Вот так просто, приняв за очередное задание... Страх стремительно замещался злостью.
За что, интересно? С какой целью? Он, ведь, один из нас... Раз в декаду по четвергам он ведет или… вел собрания, стоя на том же месте, что и старушка по вторникам. Какие вопросы они обсуждают? Чем он мог помешать?
До пятнадцатого июня меньше недели...
Сев обратно за стол, я открыла фотографию.
Осторожно, он из бывших «наших»...
Но «наши» не бывают бывшими. Мы такие, какие есть в любое время года и суток, начиная с периода полового созревания и до смерти. До смерти, которую, оказывается, может подарить один из «наших».
С кем посоветоваться? Кому пожаловаться? Обняв кружку с кофе, я прикрыла глаза. Чувство одиночества накатывало со всех сторон, погружая меня все глубже и глубже. Казалось, нужно шевелиться, трепыхаться, выкарабкиваться. Я сидела с закрытыми глазами и дышала ароматом кофе. Открыто и безразлично впускала в себя опасения, злость, неуверенность, удивление и... тишину.
Вздрогнув от прикосновения, обернулась. Марк, положив ладони мне на плечи, наклонился.
- Что там в такую рань?
- Работа... – приняв поцелуй, я следила, как он готовит себе натуральный кофе.
- Миша? – спросил, не оборачиваясь, уже зная ответ.
- Нет.
Об этой работе он не знал ничего, кроме факта ее наличия в моей жизни. И его натура, требующая уничтожения всех стен, всех недомолвок, переносила сей тайный факт с плохо скрываемым беспокойством и напряжением. Он не настаивал на откровенности, не просил рассказать, не рассчитывал на необходимость поделиться. Он, просто, знал, что я не такая как все. Помнил то, что я сделала с Мишей и мягкий контроль, с помощью которого убежала весной от него самого.
