– Джереми, – позвал Непрухин. – Ерема! Хау ар ю? Уонт ю э дринк мала-мала? Йес ор ноу?
Голубоглазый великан Джереми Шеклтон (не родственник, а однофамилец знаменитого исследователя Антарктики Эрнста Шеклтона, о чем он в первый же день знакомства поведал на ломаном русском языке российским коллегам, ревниво не желая, чтобы отсвет чужой славы падал на его персону) благосклонно наклонил голову и успел затормозить ее движение прежде, чем впечатался лбом в столешницу. Поводил туда-сюда воспаленными глазами, пододвинул кружку.
– Джаст э литтл, – сказал он. – Как это… немного.
– Конечно, немного, – уверил Непрухин, наливая Шеклтону спирт и разбавляя его водой из чайника. – Слышь, Ерема, ты Андрюху толкни – он будет, нет?
– Ему уже хватит, – определил Ломаев, вглядываясь через стол в Эндрю Макинтоша. – Почти готов. Ты себе налил?
– А то, – качнул кружкой Непрухин. В кружке булькнуло. – За что пить будем?
– Все за то же, – вздохнул Ломаев. – Помянем нашу Антарктиду, светлая ей память. Сурова была покойница, да все ее любили. Теперь… не знаю, что будет теперь, да и знать не хочу, потому что не жду ничего хорошего. И-эх-х!.. – Ломаев поднял кружку со спиртом, пододвинул к себе чайник. – За Антарктиду, за Новорусскую! За Мирный, за Восток, за Новолазаревскую, за Молодежную, за Моусон, за Дейвис, за Мак-Мёрдо, за Бэрд, за Амундсен-Скотт! За Дюмон, блин, Дюрвиль! За ту Антарктиду, что была! Помянем! Светлая память старушке.
– Помянуть – это верно, – поддержал Непрухин. – Поминки она заслужила. Это ты правильно сказал. Ерема, ты куда лезешь с кружкой? Нельзя чокаться, поминки же.
– Что есть поминки? – заинтересованно спросил Шеклтон. – Я не знать.
– Поминки? – переспросил Непрухин. – Как бы тебе объяснить… Традиция такая. Помянуть покойника. Выпить-закусить. Словом, это такой званый обед, когда кто-нибудь умирает.
– Обед? – Шеклтон озадаченно заморгал. – Русский традиций? Обед из того, кто умер? Я не понимать.
Непрухин всхохотнул.
– Ты нас в мертвоеды-то не записывай, ага? Ты сперва выпей, а потом я тебе объясню. За Антарктиду выпей, какой уже нет и не будет… если, конечно, она не перекинется обратно. Хотя зачем ей назад на полюс, спрашивается? Холодно там, а зимой еще и темно…
– Летом, – поправил Шеклтон. – Летом темно. Зимой светло.
– Это у вас в Австралии привыкли так считать – летом, мол, холодно, зимой жарко… Вы не из того полушария. А у нас наоборот, понял? Если холодно и темно, то и зима, а если солнце показалось, значит, весна началась. Вот так. Ты пей давай, нечего на спирт смотреть, его пить надо…
