Пошла на убыль и вибрация. Корпус по-прежнему грохотал и гудел, но в этом шуме все отчетливее проступали знакомые звуки работающего двигателя.
И седьмые и восьмые сутки люди оставались в гамаках. В себя приходили медленно. Головная боль вытеснила способность воспринимать окружающее. От нее настолько отупели, что, открыв глаза, лежали ко всему безразличные и не узнавали друг друга.
Первым встрепенулся Вадим.
- Живы! - закричал он, превозмогая боль в голосовых связках. - Мы живы! Слышите?
На девятые сутки подземоход достаточно удалился от зоны гипоцентров. В кабинах наступила благодатная тишина. Тогда разом, точно сговорившись, уснули. Спали часов двенадцать или четырнадцать.. Сон прогнал головную боль. Придя в себя, почувствовали голод.
Но выбраться из гамаков оказалось не так-то просто. Суставы распухли, особенно в локтях и коленях. Мускулы настолько ослабли, что не удавалось натянуть на себя одеяло или принять сидячее положение. Когда же Андрей, перевалившись через край гамака, спрыгнул на пол, он не устоял и растянулся в нелепой позе, с недоумением поглядывая на своих товарищей. Те, примолкнув, в свою очередь растерянно наблюдали за механиком.
Это было и смешно и грустно. Шесть взрослых мужчин заново учились ходить. Кое-как добравшись до стола, они не смогли утолить голода: руки не держали ложку, усилия пальцев не хватало, чтобы открыть коробку с концентратами.
Только сутки спустя они с грехом пополам приняли пищу. А насытившись, стали с любопытством рассматривать друг друга.
- Однако... - сказал Дектярев. - С кем имею честь? Призраки вы или люди?
Он шутя дернул Биронта за отросшую рыжую бородку. Ученый не обиделся. Улыбка его была счастливой и всепрощающей.
Обросшие, похудевшие, они действительно не походили на себя.
- Что мы пережили! - вздохнул Скорюпин. - Будешь кому-нибудь рассказывать, так и не поверят.
- Петр Афанасьевич, - Вадим взглянул на водителя, - вы не будете возражать, если я остановлю подземоход?
Михеев развел руками.
Экипаж следом за командиром подземохода спустился в кабину управления. Вадим сел за пульт, посмотрел на приборы, но прежде чем нажать кнопку, спросил:
- А все-таки игра стоила свеч?
Дектярев сразу стал серьезным. Он ответил:
- Стоила, Вадим Сергеевич. Пусть твоя совесть будет чиста. Влетит нам крепко, это уж как пить дать. Я характер Аркадия Семеновича знаю. Крутой у него характер. Но мы тебя в обиду не дадим. Пусть уж всем голову снимают. Так, Валентин Макарович?
