Запах, легким облаком окружавший деда при жизни, стал сильнее. От тела шел холод, который чувствовался даже сквозь толстую шерстяную ткань. Шарф с лица сполз; открытые глаза смотрели все с той же сумасшедшей радостью. Скатить труп было нетрудно: старик оказался легким и сухим, как засыпанный снегом стебель бурьяна. Тело с легким шуршанием опустилось в яму, и друзья облегченно вздохнули.
– Хорошо, что он в пальто, – сказал Егор, машинально вытирая руки об штаны. Тёма только сглотнул. Ему казалось, что ладони навсегда пропахли тошнотворно-холодной вонью химической лаборатории. Болезненно кривясь, он ободрал метелку полыни, растер, с наслаждением вдохнул свежую горечь.
– Надо бы глаза закрыть, – прошептал он.
– Надо, – согласился Егор, не двигаясь с места. Выжидающе посмотрел на Тему и в ответ на его умоляющий взгляд буркнул: – А может, и нет. Мы же не знаем, как у них принято. Он решительно потянул оргстекло, и Тёма с готовностью подхватил край. Лист аккуратно лег поверх ямы.
– Так собака не учует, – сказал Егор. – А если и учет, то раскопать не сможет.
Облегченно кивнув, Тёма взялся за лопату. Стекло уже покрылось тонким слоем земли, когда Егор вдруг схватил приятеля за рукав.
– Чего? – удивленно спросил Тёма.
– Секретик, – криво улыбнулся Егор, показывая глазами на могилу.
– Что? Ну понятное дело, никому не скажу, – возмущенно буркнул Тёма, но Егор покачал головой.
– Секретик, – повторил он. – Давай-ка посмотрим… – он нагнулся и начал аккуратно отгребать землю с середины листа.
Испуганно охнув, Тёма бросился помогать.
Тело старика еле виднелось сквозь расчищенное окно – оргстекло помутнело, исцарапанное песком и мелкими камешками. Казалось, дед плавает в аквариуме, наполненном густой жидкостью. Егор прошелся вдоль могилы, задумчиво почесал в затылке.
– Вроде не похоже на галактику, да? – осторожно спросил Тёма.
– Вроде не похоже… Закапываем, – решил наконец Егор.
В ольховнике путались сумерки, все горче пахла полынь, намокая от росы, и в небе стал заметен серп луны. Друзья сидели на ящиках, устало вытянув ноги. Егор мрачно рассматривал изгвазданные в глине и известке колени.
– Влетит мне, – сказал он. Тёма печально кивнул.
– Мне тоже, наверное…
С шорохом раздвинулись ветви ольхи. Из кустов выползла Найда и развалистой рысью устремилась к забору.
– Фу, Найда, нельзя! – крикнул Тёма, вскакивая.
– Сейчас разроет… – сказал Егор, с отчаянием глядя на собаку.
Но Найда не стала рыть. Обнюхав могилу, она вернулась, извиваясь и метя хвостом. Ее черные губы кривила неумелая собачья улыбка.
