Благостной была тишина, она шептала Тантре, что есть еще время пожить, подышать, но и она ушла, уступив место шумным шагам где-то за дверью.
И снова Тантра потеряла сознание. Точно сквозь тяжелую дверь слышала девушка обрывки фраз:
— Мальчишка вскрыл вены… девчонка вряд ли протянет… но скоро суд… костер уж приготовлен.
Тантра сидела в железном кресле; ее руки, ноги и шея были скованы. Она, к счастью, не видела всей комнаты, иначе ужаснулась бы, ибо на черных стенах здесь висели все орудия, выдуманные людьми, чтоб терзать друг друга.
А когда ее полубесчувственного тела касалось раскаленное железо, а ногти пронзало болью от тонких иголочек, Тантра звериным голосом кричала…
Да, ее отец был злым колдуном и насылал на людей проклятия… да, она сама того же свойства… да, она вызывала духов… да, оскверняла храмы…
Снова боль, и снова тьма, и в этой тьме визжащей ноткой замирал ее слабеющий голосок.
Пелена поплыла перед глазами. Девушку подняли и понесли куда-то. Она ощущала на своих холодных руках теплые пальцы инквизиторов и то проваливалась в спасительную тьму, то снова становилась сама собой. Она видела мрачный потолок, а потом он стал небом — седым и неласковым.
Инквизиторы кинули ее тело на снег. Тантра очнулась от холодных его укусов и, застонав, приподнялась на одних руках.
Кто-то взял ее правое запястье, снова кинул, но уже в цепях, тоже самое случилось с левым. Тантру приподняли, и она поняла, что закована и растянута меж двух столбов. Злой ветер стал рвать на ней лохмотья, а ноги едва находили в себе силы просто не сгибаться.
Тантра стояла на замерзших досках повозки. Две старые клячи тащили ее, и мир плыл перед глазами девушки.
— Когда? — хрипло спросила она.
— Сгореть торопишься? Уж скоро… — ответил кто-то, чудом услышав ее хрип.
А Тантре было все равно, хотя часть ее сознания, та, что была еще жива, страдала так, будто бы уже горела. Порой ожидание муки бывает страшней, чем она сама…
«За что мне это? Неужель, как говаривают, я совершила больше грехов, чем мои палачи? Жизнь… — тоскливо подумала Тантра, — не успею я насладиться ею. Не видела ничего, кроме кузницы, дома, города да косых взглядов… Стоило, быть может, принять предложение того вервольфа? Может, не так нечисть была бы страшна, как братья-люди… Уж вампиры не стали бы меня сжигать лишь за то, что я такая, какой родилась…»
Тантра даже не слышала своих мыслей, настолько ее сознание было погружено в огненную муку. Повозка была открыта, и ветер больно кусал ее тело. Со всех сторон слышались взволнованные шепотки, но как ни напрягала Тантра слух, слов различить не могла, а глядеть куда-то, кроме как вниз, на доски повозки, было выше всяких сил. Даже просто поднять голову и то, казалось, не хватит мужества.
