Тантра плюнула на мостовую и, кипя злостью, направилась к таверне.
Жители Мильгота уже начали просыпаться, и некоторые с недовольством косились на ведьму. Женщины с корзинами спешили на рынок, по дороге катили повозки, трещали окна и двери, звенели голоса — утренняя тишина растворилась в шуме дня.
Тантра вертела головой по сторонам, но вдруг остановила взгляд на одном из зданий, и равнодушие лица смягчила улыбка — посторонний наблюдатель вряд ли бы заметил всю горькую ее жестокость.
Тантра стояла у беломраморной лестницы, ведущей к дверям храма, и — что удивительно — ни одного стража не было рядом, а значит, ведьма могла подойти и заглянуть в окно.
Что она и сделала, не без опаски ступая по чистой лестнице — давным-давно вопли о том, что Тантра «загрязняет землю своими шагами» развили в ней привычку постоянно следить за сандалиями.
Дверь была заперта, и внутри было пусто, однако Тантра видела статуи всех шестерых катарианских святых, и их суровые посеребренные лица показались ей осуждающими.
— Есть ли хоть один из ваших заветов, который я нарушила? — прошептала Тантра, прижимаясь лбом к стеклу, которое тотчас помутнело от ее дыхания. — Людские законы разве имеют для вас значение? Тогда за что, ответьте, мне такая жизнь?
«Только и делаю, что ною…» недовольно подумала она и отодвинулась от стекла, продолжая касаться его длинными ногтями и вглядываясь в статуи, точно ища поддержки в каменных глазах.
— Эй, ты! Ты что, не знаешь, что тебе запрещено? Живо спускайся!
Тантра вздрогнула и обернулась. Высокий стражник в шлеме, сияющем на солнце, стоял и тупо глядел на нее.
Тантра хмыкнула, а потом и рассмеялась, сама не зная чему. Почему-то на улице в этот миг повисла тишина, и громкий смех пронесся над застывшей толпой одинаковых, безликих людишек — так называла их Тантра.
Продолжая посмеиваться, ведьма спустилась с лестницы, будто бы случайно оставив на ступени вьющийся локон грязи.
— Слышь, ведьма! — воскликнул стражник. — Меня просили передать тебе, чтоб кузнец сковал еще три щита.
— А плата? — Взгляд, брошенный из-под густых бровей, был настолько презрителен, что стражник поморщился.
— Получишь, как сделаешь.
Тантра незаметно вздохнула — это значило еще некоторое время впроголодь, ведь почти всю еду Тантра отдавала больному отцу, делая вид, что сама сыта и весела…
Девушка пошла по дороге, а сердце ее захлебывалось в удушливой тоске. Тантра пыталась было вновь посетовать на судьбу, но теперь что-то внутри воспротивилось. Лишь через несколько часов, уже возвращаясь обратно, Тантра поняла, что даже свою нищенскую, никчемную судьбу ведьмы она не променяла бы на возможность превратиться в живую лицемерную марионетку. А пока ей предстояло пережить еще одну неприятность, мелкую, но роковую.
