– Еще в холле я невольно заметил что-то неладное, – мягко сказал Рэмскар, не давая девушкам опомниться. – Прошу прощения за то, что взял на себя смелость вмешаться, милые дамы. Хорошие манеры вколачивали в меня с самого детства. И я не мог наслаждаться гостеприимством лорда Паунинга, не предложив помощь двум самым очаровательным созданиям из всех, кого мне посчастливилось встретить этим вечером.
Но ни на одну из девушек комплимент не подействовал. Более того, казалось, будто их напряжение только возросло. Темноволосая вопросительно взглянула на блондинку, в то время как та, прищурив глаза, не сводила с графа подозрительного взгляда.
Кем бы он ни был, девушек его присутствие явно раздражало.
Теперь, когда Рэмскар, наконец, смог как следует разглядеть лицо белокурой девушки, оно поразило его своей привлекательностью. Ее красота была правильной и симметричной, ею хотелось любоваться. Она была в платье из скучного белого муслина без всяких украшений, на которые, как он знал, большинство женщин падки, как сороки. Лицо в форме сердечка было прекрасно и без малейшего изъяна. В подбородке, сейчас вызывающе вздернутом, угадывалась трогательная мягкость, а длинные ресницы обрамляли бездонные голубые глаза, в которых при ближайшем рассмотрении обнаружилось несколько золотистых вкраплений. У нее был прямой носик, выдающийся вперед ровно настолько, насколько это было необходимо, и ничуть не портящий изящные черты. Пышная копна светлых волос была подобрана наверх. Несколько специально выпущенных прядей игриво вились на концах. Она была гораздо моложе его, двадцатишестилетнего, потому что, появись она на лондонском сезоне, он бы непременно ее заметил.
И эта миниатюрная белокурая Диана, словно пришедшая из греческих мифов, с любопытством склонила головку набок.
– А часто вам так везет?
Рэмскар ожидал услышать в ответ кокетливо высказанную благодарность, но от этого вопроса, равно как и от красоты незнакомки, он растерялся. Чувствуя себя полным идиотом, он пробормотал:
– Везет? О чем вы?
Краешки соблазнительных губ победно поползли вверх.
– Ну как же, милорд, с вашим-то красноречием… Скажите, неужели девушки действительно начинают трепетать и млеть, услышав подобную ерунду?
У него запылали щеки – последний раз он переживал такое еще мальчишкой. Язычок у этой особы был такой острый, что мог на куски изрубить самые крепкие мужские доспехи. И если она ожидает, что он начнет оправдываться, то придется ее разочаровать.
