Она выглядела расстроенной, и Ноа почувствовал к ней жалость, однако постарался ожесточить свое сердце. Глядя вслед Лейси, когда она уходила вместе с медсестрой, Брекинридж задавался вопросом, что она подумает, когда узнает, что ей придется делить комнату с другой пациенткой и самой стелить себе постель.
Вернувшись в свой кабинет, Ноа обнаружил там записку от директора Клиники Стерлинга Хэнкса. Шапка серебристо-белых волос на голове директора напоминала театральный парик, из-за нее сотрудники Клиники, которые недолюбливали Хэнкса – а таких было много, – дали ему прозвище Серебряный Стерлинг.
Ноа питал особую неприязнь к Хэнксу, главным образом из-за его самовлюбленности и напыщенности. Не получив медицинского образования и не имея ни малейшего представления о внутренней деятельности Клиники, директор тем не менее был явно преувеличенного мнения о собственных способностях. Приходилось признавать, что Хэнкс – всегда ровный, учтивый, свободно общающийся с высокопоставленными пациентами – умел создать хороший рекламный образ для прессы, но он совершенно не интересовался методами лечения, до тех пор пока они не вступали в противоречие с имиджем Клиники, который он так старательно оберегал. Хэнкса волновал лишь конечный результат, ему важнее всего было публично объявить, что такой-то и такой-то выписался после курса реабилитации, тем самым еще раз подтверждая его эффективность.
Ноа благодарил судьбу за то, что Хэнкс редко вмешивался в повседневные дела Клиники, однако они постоянно сталкивались. Разногласия возникали по двум вопросам. Первый из них иллюстрировала записка, которую держал сейчас в руках Ноа. Вторым было то презрение, которое Хэнкс питал к простым смертным, обращавшимся в Клинику за помощью. Будь на то воля директора, на лечение принимались бы только знаменитости. Ноа вовсе не намерен был лишать последних шанса на реабилитацию, но его в не меньшей степени беспокоила судьба других пациентов, не обладавших богатством или известностью. Именно работа с такими людьми оправдывала его пребывание в Клинике.
Глядя на белый клочок бумаги, он нахмурился. Хэнкс почти всегда передавал свои распоряжения и указания записками, совершенно игнорируя телефон, как будто Александр Грейам Белл[1] никогда не появлялся на свет. Ноа однажды упрекнул директора в том, что он использует этот способ общения, чтобы иметь доказательства своей неутомимой деятельности, которые всегда можно предъявить в случае необходимости. Хэнкс даже не потрудился опровергнуть обвинение, что и побудило Ноа добавить:
