– Замолчите! – закричала она. – Замолчите! Какое ваше дело, выйду я замуж или нет. Я не позволю… Никогда не говорите со мной об этом. Никогда! Вы поняли? Никогда! – Голос у нее сорвался. Девушка круто развернулась и кинулась от него прочь.
Ник с отчаяньем ударил кулаком о камень. Господи, что он наделал! Какого же дурака свалял, затеяв этот разговор. Казалось вполне разумным обратиться к ее здравому смыслу – она очень обеспокоена здоровьем дяди. Кто же мог подумать, что давнее несчастье с сестрой все еще так живо в сознании Сары. Какого черта он не прекратил разговор, видя ее реакцию?
Рейвенсден прекрасно знал ответ. Он слишком хотел эту девушку, он не мог ждать. Каким-то образом нужно завоевать ее доверие. Может, все еще можно поправить? Он достаточно хорошо изучил Сару и понимал, что она постарается справиться с собой и, вернувшись, будет вести себя, будто ничего не случилось и обращаться к нему с вежливым безразличием, а попав наконец домой, придумает какой-нибудь благовидный предлог, чтобы отменить на понедельник игру в шахматы.
– Ну, это мы еще посмотрим, – процедил Ник сквозь зубы. Он приучит ее к мысли о супружестве. Все, что требуется, – это заставить ее понять, что ей нечего бояться. Но сначала ему нужно кое-что разъяснить. Он знал, что ее сестру кто-то соблазнил и бросил, а потом она умерла, может, даже покончила с собой. Все это было слишком неопределенно. Необходимо еще раз поговорить с сэром Джаспером, да и с леди Риббонхолл тоже.
Укрывшись за развалинами монастырской библиотеки, Сара остановилась, чувствуя себя совершенно обессиленной. Самые разноречивые чувства бушевали в ней, но, пожалуй, сильнее всего была боль оттого, что ее предали. Как мог дядя обсуждать свои опасения за ее будущее с Рейвенсденом? Как мог Рейвенсден говорить с ней на эту тему? Все ее счастливые надежды на дружбу с графом исчезли как по мановению волшебной палочки. Да и какие, собственно, основания у нее были надеяться на его дружбу?
Эта простая мысль не сделала ее счастливей. Ко всему прочему прибавилось еще и ощущение, что она поставила себя в глупое положение. Вот уже во второй раз она убегала от Рейвенсдена в растрепанных чувствах. И только потому, что он и дядя обсуждали вопрос о ее замужестве. Как будто простой разговор к чему-то ее обязывал. Сара прижала руки к пылающему лицу и в изнеможении облокотилась о разрушенную колонну. Как могла она так глупо себя вести? Рейвенсден прав, они не в средневековье. Если он или кто-либо другой попросят ее руки, единственное, что ей надо сделать, – это просто отказать.
